Анна Герман - [39]

Музыкальный редактор. Для людей, далеких от искусства, эта должность, название которой мелькает в титрах кинофильмов и телевизионных передач, вписано мелкими буквами в тексты конвертов к грампластинкам, кажется если не абстрактной, то, во всяком случае, малозначительной, "прикладной". Между тем от музыкального редактора, от его художественного вкуса, нравственных критериев, зависят и репертуар певца, и его творческое лицо...

Анна Качалина оказалась тем идеальным музыкальным редактором, который смог увидеть в молодой польской певице огромные потенциальные возможности, спустя несколько лет с таким блеском раскрывшиеся в интерпретациях песен советских авторов и русских старинных романсов.

Юлиана Кшивку Анна встретила в "Пагарте", когда приехала туда за иностранным паспортом. Он явно был в хорошем настроении, выглядел отлично, от него пахло дорогим французским одеколоном, глаза скрывались за цейсовскими стеклами.

- Как живешь, Анна? Вспоминаешь нас? - похлопывая певицу по плечу, говорил Кшивка. - Мы вот тоже не теряемся. Только что вернулись из ФРГ, через месяц едем в Швейцарию.

- Вспоминаю, и очень часто, - приветливо ответила Анна. - И не только вспоминаю, но и скучаю...

- А ты здесь какими судьбами? Читал, читал о твоих успехах в СССР. Опять туда?

- Увы, нет, - ответила Анна. - Совсем в другие края, в США

- Тогда почему же "увы"? Увидишь, как люди живут, заработаешь пару долларов. Возьми с собой польскую водку, фотоаппарат...

Анна прервала его:

- Пан Юлиан, ну какой из меня торговец! Вы же знаете...

- Эх, Анна, Анна... - Лицо Кшивки подернулось насмешливой печалью. - Не на земле ты живешь, а в облаках витаешь. Ты сейчас, именно сейчас должна сделать себе состояние. Через три-четыре года и захочешь, да не сделаешь. Ты сейчас на вершине - так пользуйся! - Он подумал. - А хочешь, я брошу все и стану твоим импресарио? Дай мне полную свободу действий - и через год мы будем в полном порядке! Пока все, что ты имеешь после Со-пота, - это ноль, зеро... Квартиры нет? - спросил он. - Нет. Зато, говоришь, Збышек есть? Эка невидаль! Смешно сказать! Звезда польской эстрады - в таком загоне...

- Пан Юлиан, зачем вы говорите со мной в таком тоне? Я вам благодарна за все, но это не дает вам права... - И уже совсем тихо она пробормотала: Я вполне довольна тем, что имею. Было бы здоровье.

Кшивка понял, что хватил лишку, и заговорил совсем по-другому:

- Ты пойми, Анна, я желаю тебе только счастья. Меня просто бесит, когда вижу, что те, кто твоего мизинца не стоят, берут от жизни все, а ты... - Он замолчал. - Короче говоря, я в любую минуту готов бросить все и стать твоим импресарио!

Анна очень не любила, когда разговор заходил о материальной стороне творчества. Выступления в СССР дали ей возможность отложить довольно значительную сумму. Но и этих денег было бы явно недостаточно, если бы дело коснулось таких серьезных трат, как, скажем, покупка кооперативной квартиры.

Поездка в Соединенные Штаты, казавшаяся такой заманчивой в финансовом отношении, вопроса все равно бы не решила. Польские артисты получали суточные, которых едва хватало на питание и небольшие сувениры. Правда, возможность пересечь океан на роскошном пассажирском лайнере "Стефан Баторий" предвещала несколько недель безмятежного отдыха и приятного времяпрепровождения среди коллег. "В сущности, - думала Анна, устраиваясь в комфортабельной каюте лайнера, - я ведь еще ни разу в жизни не отдыхала. Даже в университете в летние каникулы была практика. А уж как вступила на стезю служения музам, так закружило, понесло...".

Как бы угадав ее мысли, соседка по каюте, талантливая певица Катажина Бовери, быстро заговорила:

- Самое главное, Аня, в жизни - это отдых, витамины, здоровый сон, легкий флирт... Вот отоспимся здесь как следует и пустимся во все тяжкие! Она озорно подмигнула Анне, изо всех сил затискивая под койку огромный, неподъемный чемодан.

Анна не поняла, серьезно говорит Катажина или шутит. Но она была так рада предстоящему путешествию, что не обратила на эти слова никакого внимания.

Путешествие из Гданьска в Нью-Йорк действительно было и увлекательным и приятным. Если не считать трех дней морской болезни, когда почти все пассажиры лежали в лежку. Но и это прошло. Ярко светило солнце. А когда становилось нестерпимо жарко, можно было побарахтаться в бассейне. Прямо отдых миллионеров... Соседка по каюте действовала ей на нервы. Она говорила без умолку, посвящая Анну в свои бесчисленные приключения и задавая бесконечные вопросы: "А ты как думаешь?", "А ты как считаешь?"

Куда интереснее было проводить время с Люцианом Кыдринским. Это был человек знающий, эрудированный. Он сравнивал ее манеру исполнения с творческой манерой других певиц, которых она не знала, интересно рассказывал об их судьбах, взлетах и падениях. Ему нравилось рассказывать об одаренных, талантливых музыкантах, которых он знал лично. Он мог часами с восторгом говорить о Ханке Ордонувне, той самой, чью пластинку маленькая Аня слушала в родном Ургенче. О ее удали, бесшабашности, огромном даровании, о ее женственности, изяществе и самоотверженности.