Анна, где ты? - [8]

Об Анне:

— Она от меня зависела. Нельзя до такой степени зависеть ни от кого. Я пыталась ее вразумить, но ничего не получаюсь, у нее просто никого больше не было. Поэтому я так уверена, что дело не в том, что ей надоело писать. У нее нет ни семьи, ни друзей. Никого, кроме меня. Я должна ее найти.

О себе:

— Тетя Барбара оставила мне много денег. Мне двадцать два года, и я уже могу ими распоряжаться. Денег правда целая куча, потому что у нее была богатая крестная, чудаковатая, но добрая. Ей было чуть не сто лет, она все завещала тете Барбаре, а тетя Барбара — мне и Питеру. Меня к ней часто возили. — В глазах Томазины мелькнул неподдельный интерес. — У нее были такие же кудрявые волосы, как у вас, и точно такой книжный шкаф. Ничего, что я так говорю? Я из-за этого с первой же минуты почувствовала себя так, будто знаю вас всю жизнь.

В ответ она получила улыбку, благодаря которой мисс Силвер располагала не только доверием, но и симпатией клиентов. Улыбка заставила Томазину добавить кое-какие подробности насчет Питера Брэндона.

— Тетя Барбара была замужем за его дядей. Он на десять лет старше меня. Тетя Барбара хотела, чтобы мы поженились, но в завещание это не вписала. Он меня то и дело просит за него выйти, но я не думаю, что он в самом деле хочет жениться. Видите ли, он знает все мои недостатки, а я знаю его, а ведь это так скучно — ничего не открывать друг в друге. Конечно, неплохо знать про человека самое плохое…

Мисс Силвер одарила ее добрым взглядом.

— Можно многое сказать в пользу давней привязанности, это основа прочного брака.

Томазина вздохнула.

— Тетя Барбара все время так говорила. — Она еще раз вздохнула. — Питер очень уж много о себе воображает. Знаете, он пишет книги. Когда привыкаешь создавать характеры по своему усмотрению, начинает казаться, что так же можешь распоряжаться и людьми. Питер настроен против Анны. Он твердит: «Оставь ее в покое, сама вернется».

Мисс Силвер некоторое время молча вязала. Потом она сказала:

— Письмо, о котором вы говорили, я хотела бы его посмотреть.

Томазина раскрыла сумочку.

— Инспектор Эбботт говорил, что вы захотите. Оно совсем короткое. Вот.

Она протянула сложенный листок: в верхнем правом углу было оттиснуто: «С.В. Ленистер-стрит, дом 5», и телефонный номер, видимо, миссис Дагдейл. Под адресом и телефоном — несколько сбегающих вниз строк от руки без обращения:

Когда ты это получишь, меня здесь уже не будет, и слава богу! Как только я это вытерпела! Не буду говорить о новой работе, пока туда не приеду, некогда, все так неожиданно. Отослала тебе коробку с вещами, подержи на случай, если я там не останусь.

Целую,

Анна.

Мисс Силвер вернула письмо.

— Вы виделись с этой миссис Дагдейл, последней хозяйкой Анны?

У Томазины вспыхнули глаза.

— Если это можно назвать «виделись»! Развалилась на диване в халате, окна закрыты, в руке пузырек с нюхательной солью! И все, что сказала — что Анна не оставила адрес, и она ничего о ней не знает, и не пошла бы я вон, пожалуйста, потому что у нее болит голова. А горничная, ну просто какая-то тюремная надзирательница, посмотрела на меня зверем и велела уходить. О мисс Силвер, вы что-нибудь сделаете, правда? Инспектор Эбботт сказал, что только вы одна могли бы что-то из нее вытянуть.

Глава 5

Не только счастливый случай, но и основательная подготовка привели к тому, что на следующий день мисс Силвер пробила оборону дома номер пять по Ленистер-стрит. Для этого потребовалось наладить соответствующие контакты. После информации, предоставленной Скотленд-Ярдом, и продуманного телефонного разговора она заявилась в дом дамы, которая была подругой подруги миссис Дагдейл. Небольшой — вполне дружеский — нажим, изъявление почтения и благодарности — и желаемые рекомендации были получены.

Мисс Силвер позвонила, ей открыла пожилая степенная горничная и с важным видом провела в гостиную на втором этаже, освещенную единственной тусклой матовой лампой зеленого цвета, — угнетающее зрелище. И температура в комнате не меньше двадцати пяти. Неудивительно, что у миссис Дагдейл шалят нервы.

Вышколенная горничная пробурчала ее имя и исчезла. Комната была забита колченогими столиками и паукообразными стульями, похожими на капканы, так что мисс Силвер с осторожностью пробиралась к дальнему дивану.

Подойдя, она коснулась протянутой слабой руки и тут же раздалось приглушенное ворчание из-под покрывала.

— Фу, Чанг! — измученным голосом сказала миссис Дагдейл. — Садитесь, пожалуйста, мисс Силвер. Маменькин Сыночек — гадкий мальчик, очень, очень гадкий. Фу, Чанг!

Покрывало зашевелилось, ворчание перешло в рычание, а потом в лай. Вылез Маменькин Сыночек — воинственный, хулиганского вида пекинес с золотистой шерстью и черной «маской» на мордочке, на которой сверкали злобные глазки. Миссис Дагдейл нажала на звонок на одном из паукообразных колченогих столов — два длинных, один короткий, — и появилась горничная. Не та, что встречала ее, а суровая особа, в которой мисс Силвер сразу же опознала описанную Томазиной тюремную надзирательницу. Обращаясь к ней, миссис Дагдейл повысила голос, чтобы перекричать лай Чанга: