Ангола: неизвестная война - [80]

Кроме того, подменяя местных летчиков, мы здорово помогали ангольским вертолетчикам. После выполнения очередной боевой задачи они возвращались на базу в Луанду для отдыха и ремонта. Естественно, после десятка боевых вылетов и пережитого риска эти молодые ребята, оказавшись в городе, стремились «оторваться» на полную катушку: каждая следующая командировка в джунгли для них могла оказаться последней. После таких загулов командир ангольской эскадрильи иногда не мог отыскать своих пилотов и борттехников неделями. Прятались «по бабам, да по хазам».

Вот, подсоветный и попросил Николаевского помочь в постановке в строй машин, побывавших в ремонте или на регламенте. В нашу задачу входил «облет» вертушки на различных высотах и режимах в течение нескольких часов. Потом составлялся акт о готовности машины к боевому применению, и вертолет передавался ангольскому экипажу. Летали мы, нарушая все правила, ибо летчик был всего один (место «правака» занимал либо Федор, либо я). Женя, правда, поставил условие: изучить все приборы, и иногда давал в полете «порулить». Горизонтальный полет мы освоили, но вот заложить вираж или посадить машину конечно не смогли бы.

Поскольку район полета мы выбирали сами, было решено при «облете» очередного Ми-8 совместить, как говориться, приятное с полезным. Начали с солидной подготовки: при помощи самодельных креплений навесили на АКМ оптический прицел, оба наших «штатных» «Вальтера» почистили и смазали. Советник инженера эскадрильи, хохол Коля, имевший большой опыт по «забиванию» кабанчиков в родном украинском селе, до блеска наточил ножи и… полетели.

Местность под Луандой представляет собой классическую саванну. Поросшая высоченной травой и кустарником равнина с отдельно стоящими деревьями: баобабами, акациями, кактусами и прочими представителями местной флоры. Но нас больше интересовал фауна. А ее было в избытке. То там, то тут, потревоженные шумом вращающихся лопастей, из зарослей выпрыгивали козы и небольшие антилопы. Поразить этих юрких животных из низко летящего вертолета было чрезвычайно трудно. Да и мяса на почти них нет: одна кожа, да кости. Встретившуюся пару слонов оставляем в покое: нам такую громадину не осилить.

Но вот показалось стадо буйвалов, голов на тридцать-сорок. Пристраиваюсь с «акаэмом» у открытой боковой двери Ми-8. Стрелять очередью по табуну несущихся испуганных животных не имеет смысла, можно поранить нескольких животных, а нам и одной коровы за глаза хватит. Летчик прижимает машину к земле, стремясь отбить от стада нескольких животных. Ему это удается и следует сигнал: давай. Пытаюсь поймать в окуляр оптического прицела будущую жертву. Не тут то было. Вибрация внутри «вертушки» настолько сильная, что автомат пляшет в руках, как «ангольский шаман вокруг костра». Снимаю оказавшуюся бесполезной «оптику» и перевожу предохранитель на автоматическую стрельбу. Короткая очередь и… огромная буйволица, словно налетев передними ногами на растянутый в траве невидимый трос, падает, поднимая вокруг тучи красноватой пыли. Евгений тут же закладывает вираж, а обезумевшее от страха стадо на предельной скорости мчится дальше.

Сделав круг, Николаевский сажает машину в метрах тридцати от убитого животного. Движки не выключаем, летчик готов взлететь по первому сигналу. Выпрыгнув из вертолета на землю, осторожно приближаемся к подстреленной буйволице. Однако наши опасения напрасны. Огромное животное мертво: очередь из автомата перебила ей шейные артерии. Опытный освежевщик Николай быстро берется за дело. Ловкими движениями советник инженера эскадрильи, не снимая с буйволицы шкуры — нет времени, быстро вырезает передние и задние ноги, сердце, печень. Завернув добычу в брезентовые чехлы, перетаскиваем мясо в вертолет. На всю операцию уходит минут пятнадцать-двадцать, и мы опять в воздухе. Быстро набираем высоту и удаляемся подальше от места охоты. На обратном пути проходим тем же маршрутом. Вокруг туши саванное пиршество: десятки гиен, грифы, еще какая-то живность остервенело рвут на части остатки буйволицы. А через пару дней среди травы будут видны лишь белые, обглоданные дочиста кости.

Результатов этого «сафари» на с супругой хватило месяца на три. Отнесясь первоначально с крайней опаской к дикому мясу, жена пришла в восторг от нежной, лишенной каких-либо паразитов, гладкой шкуры, которой была покрыта задняя нога забитой буйволицы. Мясо хотя и жестковатое, было вполне пригодно для жарки. Вкус его, кстати, выгодно отличался от многих «деликатесов», которые мне приходились пробовать в Африке. Ни суп из морской черепахи, ни запеченные черепаховые яйца, ни похлебка из плавников акулы, ни шашлык из зебрятины, или та же ни слонятина не оставили в моей гастрономической памяти такого следа, как вкус мяса той буйволицы. Что касается крокодильего мяса, то, по-моему, это совсем малосъедобная вещь.

Но, так, или иначе, мы никогда не злоупотребляли охотничьими проделками. А когда в советскую миссию были налажены поставки свежего мяса, мы и вовсе «завязали» с охотой. Чего нельзя было сказать об ангольских вертолетчиках, поставивших сей промысел диких животных на коммерческую основу. Закончилось это тем, что в году 83-м на имя главного военного советника поступило письмо от командующего ВВС и ПВО команданте Гату, обвинявшего «некоторых советских летчиков» в отстреле «национальной фауны Анголы в заповеднике Киссама». Большего лицемерия нельзя было придумать, ибо того же Гату его подчиненные в изобилии снабжали мясом этой самой «фауны».