Английское право - [48]

Последнее правило английского права относительно доказательств, о котором необходимо упомянуть, вероятно вытекает из только что рассмотренного правила, но, по природе тех дел, в которых оно применяется, оно может относиться только к документам, и потому его удобнее рассмотреть отдельно. Оно известно под названием правила «о лучшем доказательстве» («best edivence» rule) и применяется в двух важных, но совершенно различных случаях.

Прежде всего, это правило требует, чтобы в тех случаях, когда для обоснования утверждений тяжущегося представляется документ, он был предъявлен в подлиннике, а не в копии и не в виде устного изложения его содержания. Возможно, что это правило возникло в тот период истории английского права, когда документы были редки и казались таинственными вещами, так что при ссылке на них надо было их предъявлять или реально показывать суду. Указанная причина возникновения этого правила давно перестала существовать, но оно сохранилось потому, что его поддержали другие соображения, имеющие более современный и практический характер. Одно из них вызвано тем обстоятельством, что в большинстве случаев правовые акты должны быть оплачены гербовым сбором прежде, чем они будут предъявлены в качестве доказательства; отсутствие подлинного документа (который должен быть оплачен гербовым сбором) естественно вызывает у судьи подозрение, что гербовый сбор не оплачен. Затем ряд известных законов, о которых мы упомянем в соответствующем месте, требует в качестве условия для признания за некоторыми сделками правовой силы, чтобы была составлена запись их основных условий, «подписанная той стороной, на которую возлагаются обязательства, или ее доверенным». Отсутствие подлинной записи вызывает сомнение в том, было ли выполнено это условие.

Другое применение этого правила вытекает из того предписания, которое гласит, что если стороны, заключающие сделку, выразили свою волю в документе, то не допускаются никакие посторонние этому документу (особенно устные) доказательства, приводимые в пользу изменения или нарушения условий этого документа или с целью убедить, что он не полностью отражает намерения сторон.

Это правило является весьма здравым и разумным ввиду того, что письменные акты, особенно такие, которые были сделаны одновременно с описываемыми в них событиями, дадут в будущем во многих отношениях гораздо более достоверный отчет об этих событиях, чем память свидетелей. Но это правило оказалось невозможным применять во всей его полноте, и теперь от него осталось очень немного.

Прежде всего, в тех случаях, когда закон не требует записи сделки, представляется невозможным возлагать невыгодные последствия на сторону за то, что она записала только часть сделки, так как при строгом выполнении правила не надо было бы вообще ничего записывать. В соответствии с этим было признано, что в подобных случаях дополнительные статьи и условия, совместимые с условиями документа, могут быть предметом устных доказательств, если только не ясно, что стороны намеревались воплотить всю сделку в этот документ.

Затем, в тех случаях, когда утверждают, что сделка была заключена обманным путем посредством введения в заблуждение или благодаря недобросовестному воздействию одной из сторон или что она преследовала незаконные цели, то недопущение устных доказательств при ее оспаривании явно противоречило бы публичному порядку. В некоторых из таких случаев даже суды общего права, а раньше суды справедливости, всегда допускали отмену таких сделок, хотя бы они были воплощены в документах по видимости безупречных.

Наконец, в тех случаях, когда по простой ошибке при переписке или благодаря пропуску документ фактически вводит в заблуждение относительно намерений сторон, то право справедливости, учитывая должным образом интересы ни в чем неповинных третьих лиц, допускает такое исправление документа, которое позволило бы ему отразить истинные намерения сторон, а для того, чтобы суд мог это сделать, право справедливости допускает устные свидетельства об этих намерениях. Но тут возникало в прежнее время любопытное затруднение. Если сделка, которую стороны действительно намеревались совершить, не требовала своего воплощения в документе для признания за ней правовой силы, тогда исправленный документ мог получить принудительную силу. Но если она требовала воплощения в документе, а изменения, необходимые для его исправления, могли быть засвидетельствованы только устными доказательствами, то исправленный документ не мог получить принудительной силы; объясняется это тем, что придание ему принудительной силы представляло бы нарушение тех предписаний закона, которые требуют, чтобы подобные сделки были воплощены в писанном документе для того, чтобы приобрести принудительную силу. Однако, в последние годы суды проявляют решительную тенденцию не считаться с этим несколько формальным возражением.

Глава VIII Лица

Право, в понимании юриста, являясь моральной силой, может действовать только через людей, способных осуществлять права и нести обязанности. Различие между законами в смысле права и законами природы ярче всего выражается в том, что первые не могут непосредственно воздействовать на неодушевленные предметы. Они не могут непосредственно воздействовать даже ни на какие одушевленные существа, кроме человека; животных можно до известных пределов научить регулировать свое поведение в соответствии с желаниями их хозяина, но они не способны понимать притязаний общества на регулирование поведения своих членов. Вследствие этого правовые законы могут непосредственно воздействовать только на людей; однако, эти законы могут воздействовать и на неодушевленные предметы и на животных через посредство человека. Так, например, закон, требующий, чтобы дороги ремонтировались или чтобы на собак были надеты намордники, не может быть непосредственно применен к самой дороге или к собаке и может быть введен в действие только через посредство человека.