Английский язык с В. Ирвингом. Рип ван Винкль - [5]
In fact, he declared it was of no use to work on his farm; it was the most pestilent little piece of ground in the whole country; every thing about it went wrong, and would go wrong, in spite of him. His fences were continually falling to pieces; his cow would either go astray, or get among the cabbages; weeds were sure to grow quicker in his fields than anywhere else; the rain always made a point of setting in just as he had some out-door work to do; so that though his patrimonial estate had dwindled away under his management, acre by acre, until there was little more left than a mere patch of Indian corn and potatoes, yet it was the worst conditioned farm in the neighborhood.
His children, too (его дети тоже), were as ragged and wild (были такими оборванными и растрепанными; wild [waIld] — дикий; своенравный; растрепанный) as if they belonged to nobody (как будто они никому не принадлежали). His son Rip (его сын Рип), an urchin begotten in his own likeness (мальчишка, порожденный по его собственному подобию; urchin [‘q:tSIn] — еж; мальчишка, пострел; to beget [bI’get] — begot [[bI’gOt]] — begotten [bI’gOtn] — производить; рождать), promised to inherit the habits (обещал наследовать /его/ привычки), with the old clothes of his father (вместе со старой одеждой своего отца). He was generally seen (обычно видели, как он: «он обычно был виден») trooping like a colt at his mother's heels (бегущим, как жеребенок, по пятам матери; to troop [tru:p] — строить/ся/; направлять/ся/; ходить строем), equipped in a pair of his father's cast-off galligaskins (снаряженным в пару отцовских поношенных широких штанов; cast-off [kQ:st Of] — ненужный; использованный; to cast [kQ:st] — cast — cast — бросать; отдавать; направлять; galligaskins [,gx lI’gxskInz] — широкие штаны /XVI-XVII вв./), which he had much ado to hold up with one hand (которые ему приходилось с большим трудом придерживать одной рукой; ado [q’du:] — беспокойство; затруднение), as a fine lady does her train in bad weather (как светская дама придерживает своей шлейф в плохую погоду; train [treIn] — поезд; шлейф). Rip Van Winkle, however (Рип ван Винкль, однако), was one of those happy mortals (был одним из тех счастливых смертных), of foolish, well-oiled dispositions (глупого, покладистого: «хорошо-смазанного» нрава), who take the world easy (который принимает мир легко), eat white bread or brown (ест белый хлеб или черный: «коричневый»), whichever can be got with least thought or trouble (который можно достать с наименьшей мыслью или трудностью), and would rather starve on a penny (и будет скорее голодать на пенни) than work for a pound (чем работать за фунт).
His children, too, were as ragged and wild as if they belonged to nobody. His son Rip, an urchin begotten in his own likeness, promised to inherit the habits, with the old clothes of his father. He was generally seen trooping like a colt at his mother's heels, equipped in a pair of his father's cast-off galligaskins, which he had much ado to hold up with one hand, as a fine lady does her train in bad weather. Rip Van Winkle, however, was one of those happy mortals, of foolish, well-oiled dispositions, who take the world easy, eat white bread or brown, whichever can be got with least thought or trouble, and would rather starve on a penny than work for a pound.
If left to himself (если /он/ оставался наедине с собой; to leave [li:v] — left [left] — left — оставлять, покидать), he would have whistled life away in perfect contentment (он, бывало, просвистывал жизнь в прекрасном довольстве); but his wife kept continually dinning in his ears about his idleness (но его жена продолжала постоянно жужжать в его уши о его безделье; to din [dIn] — шуметь; надоедать, настойчиво повторять), his carelessness (его беспечности: «беззаботности»; care [kFq] — забота, уход), and the ruin he was bringing on his family (и упадке/крахе, /который/ он навлекает на семью). Morning, noon, and night (утром, днем и вечером/ ночью), her tongue was incessantly going (ее язык непрерывно двигался; incessantly [In’sesntlI] — непрерывно, непрестанно), and every thing he said or did was sure to produce a torrent of household eloquence (и все: «каждая вещь», /что/ он говорил или делал, непременно производила поток домашнего красноречия; eloquence [‘elqVkw(q)ns] — красноречие, ораторское искусство). Rip had but one way of replying to all lectures of the kind (Рип имел один способ отвечать на все проповеди этого рода), and that, by frequent use (и это из-за частого использования; frequent [‘fri:kwqnt] — частый), had grown into a habit (переросло в привычку; to grow [grqV] — grew [gru:] — grown [grqVn] — расти; становиться). He shrugged his shoulders (он пожимал плечами), shook his head (тряс своей головой; to shake [SeIk] — shook [SVk] — shaken [SeIkn] — трясти, дрожать), cast up his eyes (закатывал свои глаза), but said nothing (но ничего не говорил; to say [seI] — said [sed] — said — сказать). This, however (это, однако), always provoked a fresh volley from his wife (всегда провоцировало новый залп от его жены); so that he was fain to draw off his forces (таким образом, он был вынужден уводить свои войска;

Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

В «Рипе Ван Винкле» Ирвинг использовал европейский бродячий сюжет о «спящем красавце» – его герой, проспав в пещере 20 лет, как Фридрих Барбаросса, просыпается и не узнаёт родную страну…

Это первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем, ставших впоследствии магистральными в литературе США, тем; он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.

Вашингтон Ирвинг – первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем ставших впоследствии магистральными в литературе США тем, он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.

Вашингтон Ирвинг – первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем ставших впоследствии магистральными в литературе США тем, он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.

Книга «Шесть повестей…» вышла в берлинском издательстве «Геликон» в оформлении и с иллюстрациями работы знаменитого Эль Лисицкого, вместе с которым Эренбург тогда выпускал журнал «Вещь». Все «повести» связаны сквозной темой — это русская революция. Отношение критики к этой книге диктовалось их отношением к революции — кошмар, бессмыслица, бред или совсем наоборот — нечто серьезное, всемирное. Любопытно, что критики не придали значения эпиграфу к книге: он был напечатан по-латыни, без перевода. Это строка Овидия из книги «Tristia» («Скорбные элегии»); в переводе она значит: «Для наказания мне этот назначен край».

Книга «Идиллии» классика болгарской литературы Петко Ю. Тодорова (1879—1916), впервые переведенная на русский язык, представляет собой сборник поэтических новелл, в значительной части построенных на мотивах народных песен и преданий.

Действие романа известного кубинского писателя конца XIX века Рамона Месы происходит в 1880-е годы — в период борьбы за превращение Кубы из испанской колонии в независимую демократическую республику.

В книгу вошли произведения Анатоля Франса: «Преступление Сильвестра Бонара», «Остров пингвинов» и «Боги жаждут». Перевод с французского Евгения Корша, Валентины Дынник, Бенедикта Лившица. Вступительная статья Валентины Дынник. Составитель примечаний С. Брахман. Иллюстрации Е. Ракузина.

Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.

Целый комплекс мотивов Достоевского обнаруживается в «Исповеди убийцы…», начиная с заглавия повести и ее русской атмосферы (главный герой — русский и бóльшая часть сюжета повести разворачивается в России). Герой Семен Семенович Голубчик был до революции агентом русской полиции в Париже, выполняя самые неблаговидные поручения — он завязывал связи с русскими политэмигрантами, чтобы затем выдать их III отделению. О своей былой низости он рассказывает за водкой в русском парижском ресторане с упоением, граничащим с отчаянием.