Английский язык с В. Ирвингом. Рип ван Винкль - [4]
The great error in Rip's composition was an insuperable aversion to all kinds of profitable labor. It could not be from the want of assiduity or perseverance; for he would sit on a wet rock, with a rod as long and heavy as a Tartar's lance, and fish all day without a murmur, even though he should not be encouraged by a single nibble. He would carry a fowling-piece on his shoulder for hours together, trudging through woods and swamps, and up hill and down dale, to shoot a few squirells or wild pigeons.
He would never refuse to assist a neighbor even in the roughest toil (он никогда не отказывался помочь соседу даже в самом тяжелом труде; rough [rAf] — грубый, жесткий; в односложных прилагательных, суффикс -er выражает сравнительную степень, суффикс -est — превосходную), and was a foremost man at all country frolics (и был самым первым человеком во всех деревенских забавах; frolic [‘frOlIk] — шалость, игра) for husking Indian corn (как лущение индейского зерна: «кукурузы»), or building stone-fences (или строительство каменных заборов); the women of the village, too (деревенские женщины тоже), used to employ him to run their errands (привыкли нанимать его бегать по их поручениям: «быть на посылках»), and to do such little odd jobs (и выполнять такие маленькие случайные поручения; odd [Od] — нечетный; случайный; необычный) as their less obliging husbands would not do for them (которые их менее услужливые мужья не делали для них). In a word Rip was ready to attend to anybody's business but his own (другими словами, Рип был готов заниматься чьим угодно делом, кроме своего собственного); but as to doing family duty (но, что касается выполнения семейных обязанностей), and keeping his farm in order (и поддержания своей фермы в порядке), he found it impossible (он находил это невозможным).
He would never refuse to assist a neighbor even in the roughest toil, and was a foremost man at all country frolics for husking Indian corn, or building stone-fences; the women of the village, too, used to employ him to run their errands, and to do such little odd jobs as their less obliging husbands would not do for them. In a word Rip was ready to attend to anybody's business but his own; but as to doing family duty, and keeping his farm in order, he found it impossible.
In fact (на самом деле: «фактически»), he declared it was of no use to work on his farm (он заявлял, /что/ было бесполезно работать на своей ферме: «не было никакой пользы в том, чтобы работать»); it was the most pestilent little piece of ground in the whole country (это был самый бесполезный маленький кусочек земли во всей стране; pestilent [‘pestIlqnt] — ядовитый; тлетворный; наносящий ущерб; в двусложных и многосложных прилагательных сравнительная степень выражается прибавлением more, а превосходная — most к прилагательным в начальной форме); every thing about it went wrong (все, что его касалось, не удавалось: «выходило неправильно»), and would go wrong (и не будет удаваться; would — здесь используется для выражения будущего в прошедшем), in spite of him (несмотря на него). His fences were continually falling to pieces (его заборы постоянно разваливались на части; continually [kqn’tInju:qlI] — ежеминутно; непрерывно); his cow would either go astray (его корова либо сбивалась с пути; to go astray [qst’reI] — заблудиться), or get among the cabbages (или забиралась в капусту); weeds were sure to grow quicker in his fields than anywhere else (сорняки наверняка росли быстрее на его полях, чем где-либо еще); the rain always made a point of setting in just (дождь всегда собирался зарядить как раз тогда) as he had some out-door work to do (когда он должен был сделать работу снаружи) so that though his patrimonial estate had dwindled away under his management (таким образом, хотя его отеческое поместье сокращалось под его управлением; patrimonial [,pxtrI’mqVnjql] — наследственный, потомственный), acre by acre (акр за акром; acre ['eIkq] — акр, мера площади = 0,4 га), until there was little more left (до тех пор, пока не осталось немногим больше: «пока там было немного больше остававшимся») than a mere patch of Indian corn and potatoes (чем просто клочок кукурузы и картофеля), yet it was the worst conditioned farm in the neighborhood (все же это была самая плохо ухоженная ферма в округе; bad [bxd] — worse [wq:s] — worst [wq:st] — плохой; у этого прилагательного степени сравнения образованы от другого корня).
In fact, he declared it was of no use to work on his farm; it was the most pestilent little piece of ground in the whole country; every thing about it went wrong, and would go wrong, in spite of him. His fences were continually falling to pieces; his cow would either go astray, or get among the cabbages; weeds were sure to grow quicker in his fields than anywhere else; the rain always made a point of setting in just as he had some out-door work to do; so that though his patrimonial estate had dwindled away under his management, acre by acre, until there was little more left than a mere patch of Indian corn and potatoes, yet it was the worst conditioned farm in the neighborhood.

Есть две причины, по которым эту книгу надо прочитать обязательно.Во-первых, она посвящена основателю ислама пророку Мухаммеду, который мирной проповедью объединил вокруг себя массы людей и затем, уже в качестве политического деятеля и полководца, создал мощнейшее государство, положившее начало Арабскому халифату. Во-вторых, она написана выдающимся писателем Вашингтоном Ирвингом, которого принято называть отцом американской литературы. В России Ирвинга знают как автора знаменитой «Легенды о Сонной Лощине», но его исторические труды до сих пор практически неизвестны отечественному читателю.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

В «Рипе Ван Винкле» Ирвинг использовал европейский бродячий сюжет о «спящем красавце» – его герой, проспав в пещере 20 лет, как Фридрих Барбаросса, просыпается и не узнаёт родную страну…

Это первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем, ставших впоследствии магистральными в литературе США, тем; он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.

Вашингтон Ирвинг – первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем ставших впоследствии магистральными в литературе США тем, он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.

Вашингтон Ирвинг – первый американский писатель, получивший мировую известность и завоевавший молодой американской литературе «право гражданства» в сознании многоопытного и взыскательного европейского читателя, «первый посол Нового мира в Старом», по выражению У. Теккерея. Ирвинг явился первооткрывателем ставших впоследствии магистральными в литературе США тем, он первый разработал новеллу, излюбленный жанр американских писателей, и создал прозаический стиль, который считался образцовым на протяжении нескольких поколений.

Книга «Шесть повестей…» вышла в берлинском издательстве «Геликон» в оформлении и с иллюстрациями работы знаменитого Эль Лисицкого, вместе с которым Эренбург тогда выпускал журнал «Вещь». Все «повести» связаны сквозной темой — это русская революция. Отношение критики к этой книге диктовалось их отношением к революции — кошмар, бессмыслица, бред или совсем наоборот — нечто серьезное, всемирное. Любопытно, что критики не придали значения эпиграфу к книге: он был напечатан по-латыни, без перевода. Это строка Овидия из книги «Tristia» («Скорбные элегии»); в переводе она значит: «Для наказания мне этот назначен край».

Книга «Идиллии» классика болгарской литературы Петко Ю. Тодорова (1879—1916), впервые переведенная на русский язык, представляет собой сборник поэтических новелл, в значительной части построенных на мотивах народных песен и преданий.

Действие романа известного кубинского писателя конца XIX века Рамона Месы происходит в 1880-е годы — в период борьбы за превращение Кубы из испанской колонии в независимую демократическую республику.

В книгу вошли произведения Анатоля Франса: «Преступление Сильвестра Бонара», «Остров пингвинов» и «Боги жаждут». Перевод с французского Евгения Корша, Валентины Дынник, Бенедикта Лившица. Вступительная статья Валентины Дынник. Составитель примечаний С. Брахман. Иллюстрации Е. Ракузина.

Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.

Целый комплекс мотивов Достоевского обнаруживается в «Исповеди убийцы…», начиная с заглавия повести и ее русской атмосферы (главный герой — русский и бóльшая часть сюжета повести разворачивается в России). Герой Семен Семенович Голубчик был до революции агентом русской полиции в Париже, выполняя самые неблаговидные поручения — он завязывал связи с русскими политэмигрантами, чтобы затем выдать их III отделению. О своей былой низости он рассказывает за водкой в русском парижском ресторане с упоением, граничащим с отчаянием.