Английский язык с Э. Хемингуэем. Снега Килиманджаро - [4]
"Molo!" he shouted (крикнул он).
'Yes Bwana (да, бвана; bwana — /на языке суахили/ хозяин, босс)."
"Bring whiskey-soda (принеси виски с содовой)."
"Yes Bwana."
"You shouldn't," she said. "That's what I mean by giving up (ты сдаешься, об этом я и говорила: «это /то/, что = именно это я понимаю под сдачей»). It says it's bad for you (/ведь там же/ сказано, что это вредно для тебя). I know it's bad for you (я знаю, что тебе это вредно)."
"No," he said. "It's good for me (мне это полезно)."
So now it was all over, he thought (значит, теперь все кончено, — думал он; to think). So now he would never have a chance to finish it (значит, теперь у него /уже/ никогда не будет возможности завершить это = что-либо). So this was the way it ended in a bickering over a drink (значит, вот как все это заканчивается — пререканиями из-за виски). Since the gangrene started in his right leg he had no pain (с тех пор как на правой ноге у него началась гангрена, боль прекратилась) and with the pain the horror had gone (а вместе с болью исчез и страх) and all he felt now was a great tiredness (и все, что он ощущал теперь, /это/ огромную усталость) and anger that this was the end of it (и злобу, /оттого/ что это был конец). For this, that now was coming, he had very little curiosity (то, что близилось, не вызывало у него любопытства: «к тому, что теперь близилось, он имел = испытывал очень мало любопытства/интереса»). For years it had obsessed him (/долгие/ годы это преследовало его; to obsess — завладевать умом; преследовать, мучить /об идее, страхе/); but now it meant nothing in itself (но сейчас это само по себе ничего не значило; to mean). It was strange how easy being tired enough made it (cтранно, что усталость так все облегчает: «каким легким это делало /всего лишь то, что он/ был достаточно /сильно/ утомлен»; tired — усталый; утомленный).
suppose [sq'pqVz], alcohol ['xlkqhOl], thought [TLt]
"What about a drink?"
"It's supposed to be bad for you. It said in Black's to avoid all alcohol. You shouldn't drink."
"Molo!" he shouted.
'Yes Bwana."
"Bring whiskey-soda."
"Yes Bwana."
"You shouldn't," she said. "That's what I mean by giving up. It says it's bad for you. I know it's bad for you."
"No," he said. "It's good for me."
So now it was all over, he thought. So now he would never have a chance to finish it. So this was the way it ended in a bickering over a drink. Since the gangrene started in his right leg he had no pain and with the pain the horror had gone and all he felt now was a great tiredness and anger that this was the end of it. For this, that now was coming, he had very little curiosity. For years it had obsessed him; but now it meant nothing in itself. It was strange how easy being tired enough made it.
Now he would never write the things that he had saved to write (теперь он /уже/ никогда не напишет /тех/ вещей, что он приберегал: «сберегал, чтобы /позже/ написать») until he knew enough to write them well (до тех пор, пока он не будет знать достаточно, чтобы написать их хорошо = пока не будет уверен, что напишет их хорошо). Well, he would not have to fail at trying to write them either (что ж, зато ему не придется потерпеть неудачу, пытаясь их написать; to fail — подводить, не оправдать ожиданий; терпеть неудачу; either — и тот и другой; /в отриц. предложениях/ также, тоже). Maybe you could never write them (может быть, он все равно не смог бы их написать; you — зд. в знач. неопр. местоимения, т. е. если не можешь писать, то и откладываешь), and that was why you put them off (и вот почему = поэтому он их и откладывал) and delayed the starting (и медлил с началом /работы над ними/). Well he would never know, now (впрочем, теперь он /этого/ никогда не узнает).
"I wish we'd never come (лучше бы мы сюда не приезжали; to wish — желать, хотеть)," the woman said (сказала женщина). She was looking at him holding the glass and biting her lip (она смотрела на стакан у него в руке: «на него, державшего стакан» и кусала губы). "You never would have gotten anything like this in Paris (в Париже ничего подобного с тобой бы не случилось; to get — получить; нажить /неприятности/, навлекать на себя). You always said you loved Paris (ты всегда говорил, что любишь Париж). We could have stayed in Paris or gone anywhere (мы могли остаться в Париже или уехать куда-нибудь еще). I'd have gone anywhere (я бы поехала куда угодно). I said I'd go anywhere you wanted (я /же/ говорила, что поеду, куда только ты захочешь). If you wanted to shoot (если тебе хотелось поохотиться: «пострелять») we could have gone shooting in Hungary and been comfortable (мы могли бы поехать в Венгрию, и с нами все было бы в порядке; to be comfortable — чувствовать себя уютно)."
"Your bloody money (/это все/ твои чертовы деньги)," he said.
"That's not fair (это несправедливо)," she said. "It was always yours as much as mine (они всегда были столько же твои, сколько и мои). I left everything and I went wherever you wanted to go (я все бросила и ездила /за тобой/ всюду, куда тебе хотелось;
После окончания учебы в 1917 г. Хемингуэй хотел вступить в армию, чтобы участвовать в первой мировой войне, однако из-за травмы глаза призван не был и вместо этого в 1917–1918 гг. работал корреспондентом в канзасской газете «Star». Шесть месяцев спустя он уезжает добровольцем в воюющую Европу и становится шофером американского отряда Красного Креста на итало-австрийском фронте, где в июле 1918 г. получает серьезное ранение в ногу, несмотря на которое сумел доставить раненого итальянского солдата в безопасное место.
Повесть Э.Хемингуэя "Старик и море", за которую автор получил в 1954 году Нобелевскую премию, уже давно стала современной классикой. История рыбака Сантьяго — это история нелегкого пути человека на земле, каждый день ведущего борьбу за жизнь и вместе с тем стремящегося сосуществовать в гармонии и согласии с миром, осознающего себя не одиночкой, как было в предыдущих произведениях писателя, а частицей огромного и прекрасного мира.
«Райский сад» (англ. The Garden of Eden) — второй посмертно выпущенный роман Эрнеста Хемингуэя, опубликованный в 1986 году. Начав в 1946 году, Хемингуэй работал над рукописью в течение следующих 15 лет. За это время он также написал «Старик и море», «Опасное лето», «Праздник, который всегда с тобой» и «Острова в океане».
Творчество Эрнеста Хемингуэя (1899–1961) входит в золотой фонд мировой литературы. Человек огромного таланта, величайшей силы воли, доброты и гуманизма, он оставил глубочайший след в истории культуры.Во второй том Собрания сочинений включены романы «Прощай, оружие!», «Иметь и не иметь», книга рассказов «Зеленые холмы Африки» и рассказы разных лет.Ernest Hemingway. Green Hills of Africa. 1935.Перевод с английского Наталии Волжиной и Виктора Хинкиса.Эрнест Хемингуэй. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Издательства «Терра-Книжный клуб».
"В наше время" - сборник рассказов Эрнеста Хемингуэя. Каждая глава включает краткий эпизод, который, в некотором роде, относится к следующему рассказу. Сборник был опубликован в 1925 году и ознаменовал американский дебют Хемингуэя.
«По ком звонит колокол» — один из лучших романов Хемингуэя. Полная трагизма история молодого американца, приехавшего в Испанию, охваченную гражданской войной.Блистательная и печальная книга о войне и любви, истинном мужестве и самопожертвовании, нравственном долге и непреходящей ценности человеческой жизни.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.