Английский сад. Книга 4. Кружева - [49]

- Да, положение много значит, - Дебора подняла на нее глаза.

- Но сейчас на дворе 85 год, а не 50, когда страна была разорена и это ценилось, - возразила Флора.

- Ваши познания в истории ценны, - ехидно подметила Дебора.

- Я историк, - обронила Флора.

- Замечательно, буржуазное образование, в буржуазной семье, - сказал Морис.

- Мой дед всегда говорит, что деньги не самое главное в жизни, - спокойно произнесла Флора.

- А еще ваш дед такой же член этого общества, как и вы, и здесь слова о классовом неравенстве неуместны, - Флора стиснул пальцы, отец Хьюго не имеет право даже говорить так.

- Можно минуту внимания, - попросил Хьюго, - Флора, дорогая, ты знаешь, как я отношусь к тебе, и что я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж? – ее, словно обдало холодной водой, хотя чего она ожидала все к этому и шло, и теперь она не много растерялась. Хотя у нее был повод доказать отцу, что она хорошая дочь, для нее любовь это миф, после того, как она потеряла Ричарда ее сердце словно отмерло. Лучше выйти за Хьюго, родить ему детей, а потом всегда можно жить, как кошка с собакой, как ее родители, или как Флер с Робертом. Но и не жить с нелюбимым тоже плохо. Одна часть ее существа просила уйти, другая хотела остаться.

- Да, - неожиданно произнесла она, - я согласна.

Он привез ее к домой, и даже не спросил можно ли ему зайти. Хьюго посмотрел на нее, сказав, что до свадьбы у них ничего близкого не будет, а она, смущенно, что-то пробормотала по-итальянски, на языке страны чью историю она собралась изучать.

- Ты невинна? – этот вопрос застал ее врасплох.

- Нет, - она выдернула пальцы из его ладоней, - нет, - повторила она.

- Ты любила его?

- Нет, это было в той жизни, - так давно, что все казалось сном, и она солгала про свои чувства, чтобы он не смог ранить ее.

- Это хорошо, дорогая, - он поцеловал ее, она вышла из машины, благодаря Бога, что дал еще время подготовиться к тому, что после того, как она испробовала сладость любви, будет горько пробовать нелюбовь.

₪

Лето 1985.

Май прошел. Бетти и Фредди по-прежнему общались через адвокатов, это были бурные споры, неистовое время. Фредди все также управляемый Беатрис, находящийся под ее колпаком, настаивал на отступных и на разделе опеке над детьми. Пока она вертела им, как хотела, вила из него веревки, а он как послушный ребенок слушал ее, делая то, что она хочет. Рэй бывал у них почти каждые выходные, но Беатрис понимала, что он никогда не примет ее. Бетти чувствовала себя по-настоящему счастливой, Брайан постоянно был в ее жизни, он давал ей силы прожить следующий день. Их отношения нельзя было назвать просто мимолетной интрижкой, скорее всего это было единение душ и сердец, абсолютная гармония двух людей, который поняли это слишком поздно для себя.

Брайан устраивал у себя загородом день рожденье. Все они собрались июньским вечером, что бы отметить его тридцативосьмилетние. Повсюду горели фонари, и цветочные гирлянды украшали и дом, и сад, наполняя воздух чудесным ароматом. Это празднество было похоже на бал цветов. Все гости обязаны были прийти в костюмах на цветочную тему. Дамы демонстрировали свои прекрасные наряды, порхая среди мужчин. Бетти была в платье похожим на розу: оно было с юбкой, как бутон алой розы, и с шелковым белым лифом в форме лифа, три жемчужные нити на шее венчала фамильная рубиновая брошь.

Как всегда были танцы и музыка, дарение подарков и море поздравлений. Кристи была хозяйкой вечера, и она считала, что Брайан просто должен ее поддерживать, потому что Бетти нужна опора. Бетти и Брайан весь вечер были почти неразлучны, иногда он брал среди толпы ее за руку. Они играли с огнем, с опасностью. Бетти и Брайан танцевали вместе. Кристина сама отправила мужа потанцевать с подругой. Для них же это была возможность побыть вместе. Их глаза говорили, что они сгорали рядом друг с другом, от невозможности прикасаться телами, принадлежать и обладать. Их лица были настолько близко, что их губы почти касались, их жаркий шепот никто не мог слышать, да и их язык был секретным. С Грэгом Бетти часто говорила по-французски, а с Фредди только на родном языке. Для Брайана был испанский, страстный обжигающий язык.

- Я почти сгораю, - шептал он.

- Я тоже, я скоро превращусь в пепел, и это все ты. Ты творишь такое со мной, - отвечала она, а он еще крепче прижимал ее к себе.

- Нам надо выйти, - предложил он. - Всего полчаса, никто не заметит.

Спустя пять минут они оказались в беседке, находящейся в глубине сада. Он прижал ее к холодной каменой стене, поднимая юбку. Брайан пил ее, губил ее, но это было прекрасно, это было для них. Его ладони нежно скользили по ее шелковистой коже, его губы искали ее губы. Она жадно целовала его, скользя языком по его лицу. Все происходило слишком стремительно. Они были, как школьники, которые боялись, что их застукают родители. В этом быстром соитие была и грусть, и страсть. Эти минуты они заполняли собой, отдавая все, на что они были способны. Из него рвались слова, которые он боялся произнести, и которые она знала, но не могла услышать, они бы все усложнили, они бы все запутали еще больше, чем есть.