Английская мята - [25]

– Что ж, возможно. Я читаю много газет.

– А ее поведение в тот вечер не показалось вам странным?

– Нет, когда у Робера были посторонние, она обычно и рта не раскрывала. Она ведь призналась сама, по доброй воле, никто ее не принуждал. Когда полицейский повторил мою выдумку, будто убийство было совершено в лесу, то сперва она сказала, что это было вовсе не в лесу, несколько раз повторила, так и не кончив фразы, а потом призналась во всем, от начала до конца.

– И как же прозвучало это признание?

– Она сказала: «Это было вовсе не в лесу, я убила Марию-Терезу Буске в погребе в четыре часа утра». До самой смерти не забуду этих слов.

Вы что, думаете, это моя ошибка насчет места преступления и вынудила ее сознаться во всем?

– Думаю, да. По-моему, не соверши вы этой ошибки, она бы и вправду отправилась в Кагор.

– А если бы весь рассказ полицейского был выдуман, от начала от конца?

– Сдается мне, и в этом случае она все равно бы уехала в Кагор. У нее не было бы никаких причин встревать в разговор. Ваши гипотезы, верные поначалу, неожиданно сбили ее с толку, и она не смогла устоять перед соблазном восстановить истину.

– В общем, все выглядит так, будто это я своими словами «в лесу» и выдал ее полиции, вы это хотите сказать?

– Думаю, рано или поздно полиция все равно напала бы на ее след.

– Я вот тут говорил вам, что думал, будто Мария-Тереза уехала, потому что устала от нас, помните?

– Да, припоминаю.

– Так вот, это была правда, да не совсем. А полная правда такова: мне тогда показалось, что Мария-Тереза устала от нее, Клер, а вовсе не от меня. Что ей попросту надоело нянчиться с человеком, который не способен по достоинству оценить все ее старания. А уж про меня-то она такого не могла подумать.

– Как вам живется в гостинице?

– Неплохо. Признайтесь, в глубине души вы подозреваете, что я желал этой трагедии, чтобы избавиться от Клер, ведь так?

– По правде говоря, да.

– Но кто бы тогда ухаживал за мной, кто бы после смерти Марии-Терезы готовил еду и присматривал за домом?

– Нашелся бы кто-нибудь другой. Вы же сами сказали. Впрочем, так ведь оно и случится на самом деле. Вы купите себе новый дом и наймете новую прислугу, разве нет?

– Да, пожалуй. Мне бы хотелось, чтобы вы пошли до конца и высказали все, что у вас на уме. Я готов поверить всему – не только о других, но и о себе самом.

– Думаю, вам хотелось избавиться не только от Клер, но и от Марии-Терезы тоже – по-моему, на самом деле вы хотели, чтобы из вашей жизни исчезли обе эти женщины, вы хотели остаться в одиночестве. Должно быть, вы мечтали, чтобы наступил конец света. Вернее, чтобы началась новая жизнь. Но так, чтобы она досталась вам даром.

III

– Клер Ланн, скажите, вы давно живете в Виорне?

– С тех самых пор, как уехала из Кагора, не считая двух лет в Париже.

– После того, как вышли замуж за Пьера Ланна?

– Да, с тех пор.

– Детей у вас нет?

– Нет.

– Вы не работаете?

– Нет.

– А где вы работали в последний раз?

– Уборщицей в коммунальной школе. Убирала классы.

– Вы подтверждаете, что признались в убийстве своей кузины, Марии-Терезы Буске?

– Да.

– Вы также подтверждаете, что у вас не было сообщников, не так ли?

– …

– Я хотел сказать, вы действовали в одиночку?

– Да.

– Вы по-прежнему настаиваете, что ваш муж понятия не имел о том, что вы совершили?

– Откуда бы ему знать? Я разрубила ее на куски и вынесла из дому ночью, пока муж спал. Он даже не проснулся. Не пойму, чего вы от меня хотите.

– Поговорить с вами.

– Об убийстве?

– Да, об убийстве.

– Тогда ладно.

– Давайте начнем с ваших ночных прогулок между домом и виадуком. Вы не против?

– Нет.

– Случалось ли вам во время этих прогулок хоть раз кого-нибудь встретить?

– Я ведь уже говорила следователю. Один раз встретила Альфонсо. Это дровосек, он рубит в Виорне дрова.

– Да, я знаю.

– Он сидел у дороги на камне и курил. Мы поздоровались.

– В котором часу это было?

– Думаю, где-то между двумя и половиной третьего ночи.

– А он не удивился, увидев вас? Не спросил, как вы там оказались?

– Да нет, он ведь и сам сидел у дороги, так с чего бы ему спрашивать?

– И что же, по-вашему, он там делал?

– Не знаю, может, дожидался рассвета или еще что… Откуда мне знать?

– А вам не кажется странным, что он не задал вам ни единого вопроса?

– Нет.

– И вы не испугались, увидев его на дороге?

– Нет, куда мне было еще пугаться, я и так умирала со страху от того, что делала… Мне было так страшно в погребе, чуть с ума не сошла. А вы кто будете, другой следователь, что ли?

– Нет.

– И что, я обязана отвечать на ваши вопросы?

– Почему вы спрашиваете, вам не хочется отвечать?

– Да нет, я с удовольствием отвечу на любые вопросы про убийство… и про себя тоже.

– Вы сказали следователю следующее: «Однажды Мария-Тереза готовила ужин…» Вы не закончили фразы, и мне хотелось бы, чтобы мы продолжили ее вместе с вами.

– Это не имеет никакого отношения к убийству. Но я не против закончить ее вместе с вами.

…Она готовила ужин, мясо в соусе, пробовала соус, это было вечером, я вошла в кухню, она стояла спиной ко мне, и я заметила у нее на шее родимое пятно, вот здесь, видите?

А что они со мной сделают?

– Пока не знаю… И это все, что вы хотели бы рассказать о том дне?