Англичанка на велосипеде - [67]

— И обнаружит там стихотворение, которое вы так любезно мне только что прочитали: «Заклинание. Лучший способ вызвать фею». Как это сможет вам навредить?

— На той же странице, что и стихотворение, еще была картинка…

Прежде чем Эмили нашлась, что сказать, на ней, точно котенок на дереве, повисла Фрэнсис.

— Если однажды вы встретите фей, — шепнула она ей на ухо, — помните, что феи без ума от мускусной мальвы, кизиловых ягод и особенно от шафрана, который они добавляют во все соусы, правда-правда. Когда феи запрыгнут вам на колени, чтобы потанцевать на них, вы удивитесь, до чего от них разит шафраном: им пахнет дыхание фей, пот и даже… когда они пукают, ей-богу, — добавила девочка, прыская в ладошку.

7

К воротам Пробити-Холла Эмили подъехала около четырех часов утра. Ни в одном из окон усадьбы не горел свет, из чего она сделала вывод, что Джейсон отказался от мысли проследить, когда она приедет. Безусловно, вымотанный не только путешествием в Лондон, но и мучившим его все последнее время дурным предчувствием, что ему так и не удастся выдвинуть достаточно убедительные аргументы, чтобы сподвигнуть Эшвела на издание капитального труда по битрохософобии; изнуренный нездоровым лондонским туманом, а если не туманом, то уж точно дождем, так или иначе — разбитый после неудобств ночи, проведенной в поезде, — муж в конце концов отправился спать, не дождавшись ее возвращения.

И правильно сделал, подумала она, мечтая, что скоро и ей удастся вытянуть свои натруженные, ломившие ноги, которые по ее милости были вынуждены много часов крутить педали.

Но, когда Эмили направилась к конюшне, чтобы оставить там велосипед, ей показалось, что от окон теплицы исходит странное свечение.

Она слезла с велосипеда и, взяв его за руль, приблизилась к окнам.

Источником свечения оказалась опрокинутая на пол, но не разбившаяся лампа, продолжавшая распространять вокруг себя свет, смягченный выбеленными стеклами.

На полу лежал наполовину развернутый рулон одного из огромных полотнищ, примерно тридцати футов на шесть[88], которые Джейсон использовал для съемки в качестве фоновых декораций. На этой был изображен «портик кариатид» афинского храма Эрехтейон.

Она знала наперечет все «обманки» мужа, создававшие иллюзию той или иной реальности, поскольку сама же за ними и ухаживала, например, используя для этого собственную слюну (следуя рекомендации Хельмута Руэмана, реставратора картин в Национальной галерее).

Но «греческого» полотнища она прежде не видела. Должно быть, Джейсон привез его из лондонского путешествия. Он, несомненно, выбрал античное строение с намерением снять на его фоне портрет одной из «маленьких дамочек», которую наверняка подцепил в каком-нибудь пабе Ковент-Гарден, — возможно, представлявшую на сцене героинь трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида, на чьи пьесы Джейсон никогда не ходил, но зато был неистощим в беседах о них, и все благодаря Марго Добсон, Амалии Пикридж и Эллен Барроу-Матте, говоривших о них во время сеансов так, словно они были их лучшими друзьями.

С точностью воспроизведя сам портик и часть храма на заднем плане, художник допустил вольность — трогательную и волнующую — в образах шести молодых девушек, передав легкое покачивание бедер, чуть согнутые колени, шелковистость и правдоподобие причесок и особенно воздушность их облегающих одежд, которые скорее подчеркивали, чем скрывали, юность и чувственность их тел.

Атласные переливы мрамора, синева — глубокая и нежная одновременно — афинского неба над Акрополем только усиливали иллюзию, что девушки — живые и достаточно их окликнуть, чтобы они выскользнули из-под тяжелого, давившего им на головы (было ли это наказанием, пыткой?) перекрытия портика.

И хоть Эмили ничего о кариатидах не знала, их красота ее потрясла.

В сравнении с ними феи, сфотографированные Элси и Фрэнсис, показались ей жалкими маленькими дурнушками.

Не спуская глаз с полотна, Эмили направилась к двери теплицы. Несмотря на усталость после ночной езды, она не смогла бы улечься спать, вдоволь не налюбовавшись девушками с более близкого расстояния.

Она уже знала, что завтра утром, когда Джейсон склонится к ее изголовью, чтобы разбудить, это будет первое, о чем она с ним заговорит: «Как они прекрасны, те шесть девушек, которых ты привез нам из Лондона! Впрочем, вместо того чтобы поздравлять тебя с этим приобретением, мне следовало бы закатить сцену ревности…»

Муж засмеется, усядется на кровать и начнет рассказывать долгую эпопею, с каким трудом он тащился с рулоном через весь Лондон, сколько мытарств испытал, перевозя его в поезде, а потом на крыше «Шеффилда», чтобы доехать от вокзала в Халле до Пробити-Холла.

Подойдя ближе, Эмили заметила, что помимо шестерки кариатид на картине присутствовал и седьмой персонаж. Сначала она его не разглядела — темнее остальных, он сливался с тенью, которую отбрасывало перекрытие портика.

Продолжая приближаться, Эмили теперь видела, что и одет он был не по-античному: в темно-синюю со светлыми тонкими полосками пиджачную пару; лицо мужчины прикрывала шляпа, оставившая на свободе подбородок, словно спящий хотел спрятаться от слишком яркого света. Устроившись между второй и третьей кариатидами, он положил одну руку под голову, а вторую вытянул вдоль тела.