Англичанка на велосипеде - [54]

Позже, когда война предоставила англичанам возможность оплакивать потерю собственных близких, более реальных, чем сыщик с Бейкер-стрит, спрос на портреты в костюме Шерлока Холмса снизился, а потом и вовсе иссяк. Тогда Джейсон продал бродячей труппе, значительно потеряв в деньгах, полотнище, используемое им для фона; на ткани был изображен про́клятый замок Баскервилей, который вырисовывался в лунном свете посреди ланд и болот. Если теперь фотограф и облачался в крылатку, то исключительно для работы в саду, да и то в дождь, или для чистки берега Уэлланда. Никто, кроме Тредуэлла, воспринимавшего это как камень в свой огород (не он ли возмущался, сидя в пабе «Ройял Джордж и Батчер», что Фланнери из вредности разгуливает у него под носом в наряде самого замечательного детектива всех времен?), не обращал внимания на то, что он иногда обретал облик Шерлока Холмса. Добавим, что крылатка была заскорузлой от грязи и вся в травяных пятнах, две из пяти пуговиц на ней отсутствовали, а охотничья шляпа лишилась одного «уха».

— Считаешь ли ты мистера Дойла достойным уважения человеком? — спросила Эмили.

— Разумеется, — ответил Джейсон.

— Он заслуживает доверия?

Джейсон ответил не сразу. Он подумал о лагере «Блумфонтейн».

— Уточни смысл твоего вопроса.

— Может ли он говорить в своих статьях неправду?

Фланнери почувствовал облегчение, на это он вполне мог ответить.

— Как любой другой, Дойл может заблуждаться. Но он человек, безусловно, порядочный. Если ты называешь лжецом того, кто заведомо тебя обманывает, намеренно хочет надуть, то нет, я не думаю, что Конан Дойл лжец.

Эмили перемешала салат. От соуса сильно пахло уксусом, и во рту Джейсона стало кисло. Вот уже два года, как их экономка страдала от необъяснимой утраты вкусовых ощущений и, дозируя приправы, могла рассчитывать только на память. Но и память начинала ее подводить, так что чаще миссис Брук солила, подслащивала и перчила блюда как бог на душу положит.

— Но откуда взялся этот внезапный интерес к личности мистера Дойла? — встревожился Джейсон.

— Он верит в существование фей.

Леффертс и Джейсон переглянулись.

— Дойл заявляет об этом в статье, опубликованной в «Стрэнде».

— Да, наверное, журнал просто заказал ему сказку, выдуманную историю о феях к наступающему Рождеству. Уверен, там нет и слова правды.

— Потому что феи не существуют?

Джейсон рассмеялся прямо в свой стакан, и его дыхание вызвало к жизни сонм мелких пузырьков, лопавшихся у него под носом.

— Но там упоминается деревня, которая уж точно существует.

— Что за деревня?

— Деревня, где живут девочки, сфотографировавшие фей. Название ее Коттингли. В «Стрэнде», вернее, в статье мистера Дойла, говорится, что прямо за домом Фрэнсис и Элси есть ручей с небольшим водопадом, откуда дальше льется поток, извиваясь между деревьями. По словам автора статьи, девочки очень любили играть на его берегах и часто возвращались домой в выпачканных платьях. Их, конечно, ругали, а они отвечали, что никак не могли этого избежать, поскольку им приходилось сидеть на мокрой траве, чтобы быть на одном уровне с феями.

— Стоило бы промыть им рты с мылом, чтобы отучить от вранья, — улыбнулся Леффертс.

— Да нет, все не так, — одернула его Эмили. — Отец Элси увлекается фотографией, как раз недавно он приобрел камеру «Мидж»…

— Ты говоришь о батчеровском[76] фотоаппарате «Мидж № 1»? Это вполне приличная камера, если любитель не слишком требователен, — заметил Джейсон.

— …Он дал дочери светочувствительную пластинку, установил выдержку на одну пятидесятую секунды, а диск диафрагмы — на цифру «одиннадцать» и сказал Элси: «Если это так, снимите ваших пресловутых фей».

Молодая женщина поднесла журнал к глазам врача. Тот открыл его, перелистал, остановив взгляд на снимках, где феи порхали перед Фрэнсис и Элси.

— Ваши подружки сами делали эти фотографии?

— Они вовсе не мои подружки, — возразила Эмили. — Я даже с ними незнакома. Кому, как не вам, знать, что девочки-англичанки никогда не набивались ко мне в друзья.

Она встала, чтобы взять с сервировочного столика полголовки подкопченного на дубовой щепе стаффордширского сыра, изготовленного в Четланде.

— И что вы обо всем этом думаете? — поинтересовался Джейсон, протягивая врачу ножик с рукоятью из рога.

— О, с сыром у меня есть одна проблема, особенно если речь идет о стаффордшире или уэнслидейле. Стоит мне проглотить кусочек, как я уже не могу остановиться. Только из одного этого я ни за что не захотел бы оказаться на месте фей — у них такой крошечный желудок! Ты заметил, насколько они миниатюрны? Размером с бабочку, какую-нибудь капустницу или репницу. Какое количество стаффордширского сыра может съесть репница, если, конечно, нападешь на бабочку — любительницу сыра, в чем я сильно сомневаюсь?

— Да я спрашивал совсем о другом: есть ли вероятность существования фей, что вышли на снимках? Мне плевать на способность бабочек поглощать стаффордширский сыр, чтоб они все сдохли, его нажравшись!

Дело было в том, что Джейсон страдал лепидоптерофобией, или боязнью чешуекрылых. К моли, стрекозам, кузнечикам и майским жукам (пауки ему даже нравились) он относился абсолютно спокойно, однако стоило бабочке, особенно ночной, к нему прикоснуться, как он бледнел, покрывался холодным потом, сердце у него начинало колотиться; а однажды вечером, находясь в ярко освещенной комнате с распахнутыми окнами, Джейсон даже лишился чувств, увидев целый рой этих насекомых, скопившихся под абажуром лампы, чуть ли не гудевшей от трепетания бесчисленных крылышек. И ему было неприятно, что доктор сравнил фей именно с бабочками.