Англичанка на велосипеде - [53]

Именно таким образом она стала любовницей Леффертса и, вне всякого сомнения, многих других.

3

Поставив перед Леффертсом блюдо с бараньим окороком, чтобы тот нарезал его «с хирургической точностью, так ведь говорят?», Эмили спросила, читает ли он «Стрэнд».

— От случая к случаю, — ответил врач, — но я не отношу себя к его верным читателям. Основную часть времени, отведенного мной для прессы, у меня забирает «Ланцет». А ты, Джейсон? — поинтересовался он, перекладывая на тарелку хозяина два ломтя баранины, настолько безупречно одинаковых по размеру и толщине, что они казались двумя отпечатками с одного негатива.

— Иногда покупаю. Скорее для удовольствия ознакомиться с их зачастую неразрешимыми задачками в рубрике «Головоломки», чем из профессионального интереса.

Джейсон довольно долго надеялся, что журнал купит у него фотографию какой-нибудь престарелой актрисы. Но, похоже, творческая жизнь «маленьких дамочек» была предана забвению задолго до того, как журнал решил отдать дань уважения бывшим звездам в рубрике «Портреты знаменитостей».

Проскользнув за стол, Эмили спросила мужа, не слышал ли он чего-либо о некоем Конан Дойле.

— «Стрэнд» действительно его постоянно публикует, — ответил Джейсон. — Дойл — его неосязаемый капитал.

— Ну а лично тебе это имя о чем-нибудь говорит?

Имя мистера Дойла впервые попалось ему на глаза, когда он находился на пароходе, плененном льдами Гудзона, как раз перед тем, как он решил сойти на берег и отправиться в Нью-Йоркскую больницу подкидыша, чтобы забрать оттуда (вырвать из лап, украсть, если понадобится, похитить или, как говорят в Америке, совершить киднеппинг) маленькую трогательную индианку, которая, превратившись с годами в восхитительную женщину, хотя и насквозь промоченную всеми дождями Англии, теперь спрашивала, знакомо ли ему это имя.

Джейсон прищурился. Да, лакота тысячу раз были правы, когда утверждали, что жизнь человеческая — это круг, конец ее в итоге смыкается с началом. Имя доктора Дойла вызвало в нем целый рой воспоминаний о запахах: угольной пыли и мокрого металла от парохода «Сити оф Пэрис», а потом и многих других, кисловатых, почти уксусных — в каюте, где он был заперт один на один с маленькой девочкой, страдавшей от морской болезни, с посеревшим лицом и обессиленным, как тряпочка, телом; еще вспомнилось рождественское благоухание: аромат цитрусов, утыканных «гвоздиками» сухой гвоздики, кусочками корицы и звездочками бадьяна, потому что именно на Рождество Флоранс сделала ему свой последний подарок — «Ежегодное рождественское приложение журнала «Битонс», которое в тот год опубликовало среди прочего «Этюд в багровых тонах» доктора Дойла, где были слова, которые он помнил до сих пор: «Это твой ребенок?» — «Разумеется, мой! И знаете почему? Потому что я ее спас. И теперь никто не вправе ее у меня отнять: с сегодняшнего дня она для всех — Люси Ферье».

За это время Конан Дойл успел стать самым известным романистом в Англии, автором-символом Соединенного Королевства. К нему уже не обращались: «Здравствуйте, доктор», небрежно приподнимая шляпу, а говорили: «Мое почтение, сэр Артур», и ту же шляпу поднимали высоко (достаточно высоко, чтобы взорам явилась шелковая подкладка, особенно если шляпа куплена в лавке Джеймса Лока на Сент-Джеймс-стрит), а потом медленно опускали, поднося к сердцу и слегка кланяясь, нагибаясь градусов этак на двадцать, дабы засвидетельствовать мэтру свое уважение.

Дойл был произведен королем в рыцари и получил титул «сэр» исключительно потому, что защищал и оправдывал действия английских войск во время Англо-бурской войны. Вряд ли это было лучшим из их деяний — короля и Дойла, подумал Джейсон, который видел фотографии детей, умерших от недоедания в концентрационном лагере «Блумфонтейн» в Оранжевом Свободном Государстве; детей, чьи скелетоподобные фигурки напомнили ему застывшие тела индейцев, уничтоженных в Вундед-Ни, так как, по сути, жертвы мало чем отличались — выжившие, смирившиеся со своей судьбой, и трупы, окаменевшие в их последнем отчаянии: все те же скованность членов и крайняя худоба, нелепая вычурность поз, вывихнутые конечности, хромота, немая мольба и отрешенность взглядов, рахитичные тельца детей, лиловые кровоподтеки, безбрежная белизна замерзших глаз или черные пропасти пустых глазниц.

И тем не менее, когда Конан Дойл решил похоронить своего главного персонажа Шерлока Холмса, чтобы посвятить перо чему-то другому, десятки тысяч англичан продемонстрировали глубокую скорбь, повязав на локти черные траурные повязки.

Не устояв перед наплывом одержимых, желавших сфотографироваться в образе Шерлока Холмса, а потом попытаться выдать себя за исчезнувшего детектива, чтобы добиться должности сыщика в Скотланд-Ярде, Джейсон Фланнери был вынужден заказать миссис Брук долгополую крылатку из клетчатого твида, застегивающуюся спереди на пять пуговиц, и «шляпу охотника за оленями».

У антиквара в Халле ему посчастливилось раздобыть курительную «трубку Шерлока Холмса», более-менее соответствующую тому образу, что сложился у читающей публики. Сам Джейсон предпочитал трубки с изогнутым чубуком, но Дойл нигде не упоминал об этой особенности, так что, похоже, Холмс действительно пользовался прямой трубкой из глины или бриара.