Англичане в допетровской России - [28]

.

Вскоре после этих трагических событий Горсей был, по сути дела, выслан из России. Его выпроводили без отпускной аудиенции у царя и уже ставших традиционными посланий к королеве от Годунова. Однако Борис написал Горсею, что будет, как и прежде, заботиться о его благополучии и готов, в случае необходимости, прислать из собственной казны денег, если посланник в том нуждается. Ответ Горсея не заставил себя долго ждать. 20 марта 1605 г. англичанин обратился с письмом к Годунову, в котором напоминал о данном обещании: «Комфорт, довольство, которыми я прежде пользовался, по моей скромности не позволяли мне докучать Вашему Величеству такого рода просьбой. Теперь я покорно прошу Ваше Величество приказать, чтобы это ваше царское вспомоществование было прислано ко мне, дабы насколько возможно поддержать мое нынешнее состояние. Я знаю, что Всемогущий Господь сделал вас Государем обширнейших владений, величайшего народа и казны богатейшей, чем какого-либо другого монарха в мире, поэтому и очень малая дача из вашей царской казны будет много значить сама по себе, и будучи малой — очень поддержит и поможет мне и моей семье»[175].

Годунов настолько доверял англичанам, что даже подумывал, как в свое время Грозный, об эмиграции в Англию. «Правитель отослал свои богатства в Соловецкий монастырь, — сообщал Горсей. — Он хотел, чтобы в случае необходимости они были там готовы к отправке в Англию, считая это самым надежным убежищем и хранилищем в случае необходимости, если бы его туда выжили». Если бы побег Годунова состоялся, то Англия «получила бы большую выгоду от огромной ценности этого богатства», — с долей цинизма заключал посланник[176].

Откровенно проанглийские симпатии Бориса Годунова проявились после смерти Федора Иоанновича в 1598 г., когда он вступил на русский престол. Уже в последние годы правления царя Федора Борис Годунов, как свидетельствовал Горсей, «становился все более могущественным и захватывал все большую власть, угнетая, подавляя и убирая постепенно самую значительную и древнюю знать, которую ему удалось отстранить и истязать безнаказанно, чтобы его боялись и страшились; он… заставил патриарха, митрополитов, епископов, монахов и других — новую возвысившуюся знать, чиновников, купцов, а также всех других своих людишек бить ему челом, прося о принятии венца на царство»[177].

Королева Елизавета, прослышав о воцарении «английского доброхота» Бориса, незамедлительно направила грамоту, в которой вспоминала его «прежнюю любовь и раденье» к ее подданным, которые торгуют в Московском государстве, и выражала надежду, что и впредь любовь Годунова к англичанам «неподвижна будет». «К тому же, мы радуемся, — продолжала королева, — что наш доброхот учинился на таком преславном государстве по избранию всего народа великим государем; и мы со своей стороны рады к вам всякою дружбою и доброхотеньем, где будет возможно, а от вашего величества к нам того же надеемся»[178].

Новоиспеченный царь Борис незамедлительно отправил королеве ответную грамоту, в которой заявлял: «И мы… князь Борис Федорович всея Руси самодержец… хотим бытии в братской любви и… крепкой дружбе… и ваших торговых людей, которые торгуют в нашем государстве… как преж сего жаловали, так и впредь жаловати хотим… по-прежнему беспошлинно»[179]. И действительно, торговые отношения с англичанами при Годунове не менялись, и, как подчеркивал Э. Симмонс, все трения в коммерческих отношения между обеими странами к 1599 г. были упразднены. Не случайно, Борис Годунов высоко почитался английскими купцами, как их друг и покровитель[180].

В 1600 г. страны обменялись новыми посольствами. В Англию был направлен посланником дворянин Григорий Микулин. «Микулину при всяком удобном случае давали знать, что ему оказывается особенная честь пред другими послами, — писал С. М. Соловьев, — Елизавета говорила по-прежнему: «Со многими великими христианскими государями у меня братская любовь, но, ни с одним такой любви нет, как с вашим великим государем»[181].

В то время, как русский посланник дожидался аудиенции королевы, в Россию прибыл английский посланник Ричард Ли. Его сопровождали 12 знатных дворян и 32 слуги. Депутации прием был оказан по самому высшему разряду. В ожидании проезда английского посла через Псков городские власти организовали гулянье «всяких людей» и стрельцов, «в чистом в цветном платье теми улицами, которыми ехати аглинскому послу»[182]. Позаботились и о пропитании англичан. По царскому указу, послу и дворянам, его сопровождавшим, по прибытии в Архангельск власти обязали выдать:

2 калача и 2 хлеба, 2 утят или 2 цыплят, барана, 5 кур, 5 частей говядины, 2 гривенки коровьего масла, 50 яиц, сметану, соль, муку, свечи. Упоминались и напитки. Послу полагалось 3 чарки вина горячего и ведро меду, а также 3 ведра пива. Что касается посольских и дворянских людей, то они получали корму: 32 хлеба и калачей, 3 баранов, полчетверика крупы овсяной или гречневой, «на деньгу соли», а также 7 ведер пива[183]. Такое количество продуктов приказано было выдавать ежедневно.

Меню английского посла и сопровождавших его лиц в Москве отличалось не только обилием, но и большим разнообразием. Так, на два дня послу с дворянами и людьми выдали: гуся, зайца, тетеревов, двух утят, четырех баранов, 16 кур, «полоть ветчины», 200 яиц, 5 гривен масла коровьего, полведра сметаны, крупу, соль, уксус, муку, чеснок, капусту и пр. Питье послу на один день поставили в следующем количестве: 5 чарок вина, горячего двойного, несколько кружек рома, меда вишневого, малинового, полведра меда паточного, ведро меду княжеского, ведро пива. Предусмотрели также пряности: шафран, гвоздику, имбирь, корицу, перец. Позаботились о дровах: «в избы и в поварню по 5 возов дров на день»