Ангелы спасения. Экстренная медицина - [50]

В начале своей карьеры, еще работая педиатром, я консультировал больных в Региональном медицинском центре Норт-Кост (ныне Региональный центр Редвуд) с отделением в Юкии. Это была – и есть – организация, занимающаяся помощью детям и взрослым с неврологическими патологиями. Среди наших пациентов было двое, переживших утопление в детском возрасте и перенесших длительное кислородное голодание, а затем реанимированных. Они остались глубокими инвалидами. Неспособные говорить, ходить, даже принимать пищу самостоятельно, непонятно даже, мыслившие еще или нет, они продолжали жить только потому, что их родственники посвятили свою жизнь заботе о них. Мы реанимировали ребенка, пробывшего в теплой воде не менее пятнадцати минут, если не дольше, сердце которого остановилось на целых полчаса. Стоило ли это спасение жизни, которую ему придется вести?

И тут же мы получили подтверждение, что нет: у мальчика начались судороги. В следующие двадцать минут их было три или четыре. Все его тело напрягалось, конечности дергались, зубы стучали по интубационной трубке. Каждая судорога длилась примерно минуту, после чего снова наступала полная неподвижность.

Мы начали внутривенное введение противосудорожных – лоразепама, а затем фенобарбитала, – и судороги, наконец, прекратились. Но мальчик так и оставался без сознания и без движения.

Когда капельница с противосудорожными закончилась, из отделения педиатрической интенсивной терапии пришли, чтобы увезти его наверх. С момента его поступления к нам прошел примерно час.

Я поблагодарил медсестер за помощь. Они осуществляли процедуры, которые я назначал, и благодаря им, в той же мере что и мне, мальчика удалось оживить. Дик улыбнулся, сказал: «Отличная работа», – и ушел. Я отправился в последний раз поговорить с матерью ребенка.

Я сообщил ей, что, как ни удивительно, ее сын жив и его переводят в отделение интенсивной терапии. В то же время мне пришлось сказать, что это вряд ли будет тот же самый ребенок: скорее всего, его мозг значительно поврежден, и он совершенно точно наглотался воды, так что ему грозит тяжелая инфекция легких. Иными словами – борьба только начинается.

Она пожала мне руку, поблагодарила и пошла к сыну, а я вернулся к работе. Даже не вспомню, что делал дальше в тот день.

Но совершенно четко помню, как вернулся в больницу на следующее утро. Прежде чем принять дежурство, я поднялся в отделение интенсивной терапии и спросил у сестры на посту, где лежит мальчик. Она взглянула на меня и указала на палату у меня за спиной.

– Лежал там… но сейчас его нет.

Я печально кивнул.

– Во сколько он умер?

– Нет, вы не поняли, – ответила она. – Его нет. Выписался. Поехал домой.

– Домой???

Я не верил собственным ушам.

– Да, – подтвердила медсестра. – Он очнулся около полуночи, чувствовал себя хорошо. Ходил, говорил, ел. Никаких признаков пневмонии. Мать была здесь, так что его выписали, и они поехали домой.

Я потряс головой и, все еще до конца не веря, пошел рассказать персоналу скорой помощи, что вчера мы спасли ребенку жизнь.

Позже я узнал кое-что еще. Примерно неделю спустя я работал с Гленном Бриджесом, еще одним педиатром скорой помощи, и он спросил, помню ли я того мальчика, ну, который утонул на прошлой неделе. Готовясь к плохим новостям, я поинтересовался, что с ним случилось. Я был уверен, что сейчас услышу, как его привезли в больницу с тяжелыми судорогами или другими симптомами необратимых повреждений мозга.

Но Гленн сказал:

– Видите ли, вчера он приходил в больницу с раной на руке. Они с друзьями перелезали через забор, и он поранился о проволоку.

Гленн улыбнулся.

– С ним все в полном порядке.

Эпилог

Одна из проблем в работе врача скорой помощи заключается в том, что сами вы начинаете нуждаться в услугах, которые всю жизнь оказывали другим, только ближе к концу своей карьеры. Медицинское образование большинство из нас начинает лет в двадцать, то есть тогда, когда под болезнью подразумевается небольшой грипп, а все рецепты заканчиваются припиской «на десять дней». Я был таким же. Кроме того, по счастливому стечению обстоятельств, сам за всю жизнь попадал в пункт скорой помощи всего три раза.

Впервые это произошло, когда мне было пять. Мы с родителями обедали в рыбном ресторане, и у меня в горле застряла косточка. Все, что я запомнил про пункт скорой помощи, это как мы сидели в зале ожидания – довольно долго, – и как я потом лежал на спине и смотрел на доктора. У него на лбу горел фонарик, а в руках сверкали устрашающие инструменты. К счастью, готовясь к тому, что он собирался со мной сделать, я внезапно проглотил злосчастную кость.

Во второй раз мне было девять. Родители привезли меня в больницу посреди ночи, потому что у меня поднялась температура и страшно болели все мышцы. Врач решил, что это может быть полиомиелит, поэтому отправил меня в палату, где мне две недели подряд утром и вечером кололи в попу пенициллин. Потом они пришли к выводу, что полиомиелита у меня все-таки нет, и отправили назад в школу. Пенициллин мне в любом случае не помог бы: полиомиелит вызывается вирусом, и антибиотики на него не действуют. Но в 1952 г. никто этого не знал.