Ангелы Опустошения - [138]
72
Но мы сейчас в Америке и на заре уже город под названием Лос-Анджелес хоть никто и не видит что общего в нем может быть с ангелами пока мы заховываем наше снаряжение в ячейки в ожидании 10-часового утреннего автобуса в Сан-Франциско и выходим на серые улицы найти где можно выпить кофе с гренками – 5 утра слишком уж рано для чего бы то ни было и удается увидеть лишь ночные останки ужаснувшихся хулиганов и кровавых пьяниц шатающихся вокруг – Я хотел показать ей яркий счастливый ЛА телевизионных шоу Арта Линклеттера или мимолетные картинки Голливуда но увидели мы один кошмар Отвратительного конца, избитых торчков да шлюх да чемоданы перевязанные веревками, пустые светофоры, никаких птиц здесь, никакой Марии – но грязь и смерть да. Хотя в нескольких милях за этими ожесточенными ужасными мостовыми лежали мягкие сияющие берега Тихого океана Ким Новак которых она никогда не увидит, где hors d’oeuvres[208] выбрасывают морским псам – Где Продюсеры тусуются со своими женами в кино которого никогда не снимали – Но бедная Мемер вообще увидела в ЛА только предутреннюю избитость, хулиганье, причем некоторые из них индейцы Америки, мертвые тротуары, обилие патрульных машин, обреченность, свистки спозаранку как свистки спозаранку в Марселе, изможденный уродливый ужасный Калифорнийский Город не-могу-больше-что-я-здесь-делаю mierda[209] – О, тот кто хоть когда-либо жил и страдал в Америке знает о чем я! Тот кто ездил угольными вагонами из Кливленда или пялился на почтовые ящики в Вашингтоне Округ Колумбия тот знает! Кто вновь истекал кровью в Сиэтле или вновь истекал кровью в Монтане! Или облезал в Миннеаполисе! Или умирал в Денвере! Или плакал в Чикаго или говорил «Простите я горю» в Ньюарке! Или торговал ботинками в Винчендоне! Или вспыхивал в Филадельфии! Или разгонялся в Тяшковилле! Но я вам скажу что нет ничего ужаснее пустых рассветных улиц американского города если только его не швыряют Крокодилам в Нил за просто так а кошачьи жрецы улыбаются. Рабы в каждом туалете, воры в каждой дырке, сутенеры в каждой пивнушке. Начальники выписывают краснофонарные ордера – Банды шпаны в черных куртках и с утиными хвостиками на каждом углу некоторые сущая мексиканская гопота, я молюсь на самом деле Папе «Прости меня за то что я протащил Мемер сквозь все это в поисках чашечки кофе» – Те же самые улицы которые я знал прежде но не с ней – Но каждый злобный пес в злом царстве понимает когда видит человека с его матерью, поэтому благослови вас всех.
73
После целого дня езды по зеленым полям и садам прекрасной Долины Сан-Хоакин даже на мою маму производит впечатление хоть она и замечает сухой утёсник на дальних холмах (и уже пожаловалась и правильно на тростниковые пустоши Тусона и пустыни Мохаве) – пока мы сидим до смерти обдолбанные усталостью, разумеется, но почти уже на месте, осталось лишь пятьсот миль долины наверх к северу и Город – долгий сложный способ объяснять что мы приезжаем во Фресно в сумерках, немного гуляем, снова садимся теперь с фантастически энергичным водителем-индейцем (какой-то мексиканский паренек из Мадеры) отчаливаем рванувшись к Окленду а водитель обрушивается на что ни попадя на этом двухрядном шоссе по Долине (99) заставляя целые популяции встречных машин вздрагивать и нырять поглубже на свою полосу – Он их просто протаранит.
И вот мы приезжаем в Окленд ночью, суббота (я как раз довершая последний глоток калифорнийского портвейного пойла смешанного со льдом автостанции) бах, мы сначала видим избитого пьянчугу всего в крови что шатается по автостанции в поисках первой помощи – Мама моя даже смотреть уже не может, она проспала всю дорогу от Фресно, но видит это зрелище и вздыхает спрашивая себя что дальше, Нью-Йорк? может быть Адская Кухня или Нижний Восточный Ист-Сайд? Я обещаю себе что покажу ей кое-что, хороший домик и немного тишины и деревьев, совсем как мой отец должно быть обещал когда перевозил ее из Новой Англии в Нью-Йорк – Я собираю все сумки и стопарю автобус в Беркли.
Довольно скоро мы выезжаем из центральных улиц Окленда с пустыми козырьками кинотеатров и скучными фонтанами и катимся по длинным бульварам где полно старых белых коттеджей 1910 года и пальм. Но по большей части других деревьев, ваших калифорнийских северных деревьев, ореха и дуба и кипариса, и наконец подъезжаем к Университету Калифорнии где я веду ее по лиственной улочке со всеми нашими пожитками к блеклой тусклой лампе старого Бхикку Бена Фейгана занимающегося в своей хижине на заднем дворе. Он нам покажет где снять номер в гостинице и завтра поможет найти квартиру либо на втором либо на первом этаже коттеджа. Он мой единственный знакомый в Беркли. Ей-богу пока мы подходим по его высокой траве то видим его в увитом розами окне с головою склоненной над Писанием Ланкаватары, и он улыбается! Я не могу понять чему он улыбается, майя! Будде смеющемуся на Горе Ланка или чему? Но вот идем старый горестный я и моя ма по двору с ободранными чемоданами появившись почти как призраки капающие из моря. Он улыбается!
На миг, по сути, я удерживаю маму и шикаю на нее чтоб понаблюдать за ним (мексиканцы называют меня «авантюристом») и ей-богу он просто сидит один-одинешенек в ночи улыбаясь над старыми истинами Бодхисаттв Индии. С ним не ошибешься. Он улыбается
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
"Бродяги Дхармы" – праздник глухих уголков, буддизма и сан-францисского поэтического возрождения, этап истории духовных поисков поколения, верившего в доброту и смирение, мудрость и экстаз.
После «Биг Сура» Керуак возвращается в Нью-Йорк. Растет количество выпитого, а депрессия продолжает набирать свои обороты. В 1965 Керуак летит в Париж, чтобы разузнать что-нибудь о своих предках. В результате этой поездки был написан роман «Сатори в Париже». Здесь уже нет ни разбитого поколения, ни революционных идей, а только скитания одинокого человека, слабо надеющегося обрести свое сатори.Сатори (яп.) - в медитативной практике дзен — внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы (человека) через достижение «состояния одной мысли».
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру. Единственный в его литературном наследии сборник малой прозы «Одинокий странник» был выпущен после феноменального успеха романа «В дороге», объявленного манифестом поколения, и содержит путевые заметки, изложенные неподражаемым керуаковским стилем.
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру.Роман «Суета Дулуоза», имеющий подзаголовок «Авантюрное образование 1935–1946», – это последняя книга, опубликованная Керуаком при жизни, и своего рода краеугольный камень всей «Саги о Дулуозе» – автобиографического эпоса, растянувшегося на много романов и десятилетий.
Роман «На дороге», принесший автору всемирную славу. Внешне простая история путешествий повествователя Сала Парадайза (прототипом которого послужил сам писатель) и его друга Дина Мориарти по американским и мексиканским трассам стала культовой книгой и жизненной моделью для нескольких поколений. Критики сравнивали роман Керуака с Библией и поэмами Гомера. До сих пор «На дороге» неизменно входит во все списки важнейших произведений англоязычных авторов ХХ века.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
«Жажда любви», одно из ранних и наиболее значительных произведений Юкио Мисимы, было включено ЮНЕСКО в коллекцию шедевров японской литературы. Действие романа происходит в послевоенное время в небольшой деревушке недалеко от города Осака. Главная героиня Эцуко, молодая вдова, одержима тайной страстью к юному садовнику…
Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).