Ангел в эфире - [100]

– Merci bien,[109] – лукаво усмехнулся Дидье и послал в трубку воздушный поцелуй.

Думаю, теперь на эту трубку молиться будут.

Наш гость рассказал о своих путешествиях по Шотландии, сообщил, что буквально влюбился в здешний акцент, и заверил, что когда-нибудь снова пристанет к нашим берегам. Наконец, все-таки позвонила и Глэдис из Пейсли, прямо из больничной палаты – я знала, что она не устоит перед соблазном внести свою лепту. Дидье спел для нее в прямом эфире без сопровождения (не считая Дэна, который подвывал в соседней комнате, но публике, к счастью, не представилось возможности насладиться его вокальным мастерством).

С самого начала шоу стало ясно, что слушатели от героя дня просто в восторге – имеется в виду Дидье, а не Дэн, хотя, судя по реакции на спонтанные комментарии нашего звукорежиссера, у него тоже начала формироваться своя фэн-группа. И когда мы со всеми попрощались в прямом эфире, и красная лампочка погасла, когда мы все обнялись, поздравляя друг друга с победой, и оказались в реальной жизни, нас встретило всеобщее ликование – нас готовы были подхватить на руки и водрузить на вершину Олимпа. В студию вбежал Тирон и обнял всех разом. Дэн хлопнул мою подставленную ладонь и шлепнул Дидье по спине со словами: «Спасибо, старина, отлично отработал», – а потом в каком-то радостном ступоре уставился на ладонь, которая только что коснулась плеча звезды мегавеличины. Тут вприпрыжку, как обрадованный щенок, подскочила переполняемая восторгом Мег – благо она удержалась и не стала лизать нас в щеки (хотя уверена, это пришло подружке в голову, когда от кожи лица Дидье ее отделял лишь тонкий слой помады). И даже Кери выразила одобрение – со свойственной ей неподражаемостью: «Очень мило, дорогуша, ты себя губишь на бросовой радиостанции. Должна согласиться, прошло довольно прилично, и всегда уместно использовать эпизод с трагедией из детства. Отлично для раскрутки».

Если бы Кери Дивайн вздумалось стать психоаналитиком и лечить депрессии, у нас бы отпала проблема с перенаселением.

Мы в эйфории, на взлете, гурьбой вываливаемся в коридор, и вдруг в наши круги стремительно врывается З. Г.

– Отменно сработано, Энджел, грандиозное шоу, – раскатистым басом провозглашает босс, с такой силищей тряхнув меня за руку, будто намерен вырвать из сустава ни в чем не повинную часть тела. – Но это еще не все. Телефоны разрываются: все хотят дать интервью – твоя заслуга, молодец.

Дэн жалобно захныкал: начальство, проигнорировав его протянутую руку, направляется к французу, чтобы от души шлепнуть того по плечу.

– Дидье, мой мальчик, эти двери всегда для вас открыты. Заглядывайте, не стесняйтесь. Я от всей души вам признателен за то, что не поленились нас проведать; надеюсь, в самое ближайшее время вы снова заглянете на «Энерджи-FM». Мы все одна большая семья. Между нами, – и тут у меня все внутри сжалось при виде специфического жеста, распространенного среди помешанных на гольфе людей: он размахивается и, воображая, будто держит в руках клюшку, посылает невидимый мяч, – вы играете?

Дидье переводит разговор на другую тему с изяществом человека, привыкшего избавляться от надоедливых собеседников, и мы с Тироном, Дэном, Кери и Мег гуськом направляемся в холл. На нас обрушивается шквал оваций – так же неожиданно, как птичий шлепок, только куда приятнее. Зал полон румяными, восторженными, близкими к обмороку женщинами – неимоверно возбужденными сотрудницами «Энерджи-FM». Разумеется, они все восторгаются Дидье (хотя я уверена, что та невысокая дамочка в платье со складками строила мне глазки). Среди прочих, как это ни удивительно, отбивала ладоши и Марджори. Вот чудо, никогда бы не подумала, что роботы-клоны способны переживать.

Мы в окружении ликующей неистовой толпы проходим к лифтам, и вот, наконец, долгожданный миг относительного затишья. Впрочем, двери открываются, и нас снова обдает волной шума. Тут войско Дидье, прежде рассеявшееся по холлу, вступает в действие и моментально захватывает лифт – точь-в-точь коммандос на операции. Нашу звезду окружают и беспрепятственно препровождают к стеклянным входным дверям.

– Друзей ко мне, – командует он, и нас тут же ограждает собственный живой барьер.

– Ух ты, – смеется Тирон, цепляясь за правый рукав Дидье. – Здорово быть известным. Я тоже так хочу.

Лафит обнажает белые зубы в улыбке и похлопывает мальчишку по руке.

– Ты уже знаменит, парень, – говорит он и выходит из здания.

Свет, вспышки, крики, визг, всхлипы, снова вспышки, фотографии и автографы, поцелуи и флажки окружают нас со всех сторон. Неужели это те же самые ничем не примечательные двери, через которые я каждый день, без малейших помех – никто даже дорогу не спросит – захожу сюда? А теперь здесь едва можно ступить, потому что со всех сторон напирает бушующая толпа. И собрались эти люди ради того, чтобы взглянуть на нас. Ну разумеется, главным образом на Дидье, но некоторые пришли, чтобы увидеть и вашу покорную слугу. У меня тоже просят автографы и щелкают фотоаппаратами (эх, надо было хорошенько взглянуть на себя в зеркало перед выходом), мне задают вопросы, а двое держат транспаранты с моим именем. И знаете что? Может, это мелочно или низко и я заразилась обычной для нашего поколения жаждой популярности, но мне нравится, когда на меня устремлены все глаза; стою, подписываю открытки и понимаю: вот он, мой день, я его заслужила. Поклонники говорят, что я отлично потрудилась – вот об этом я мечтала с того самого дня, когда впервые села к микрофону. Конечно, я приобрела некоторую популярность в узком кругу слушателей больничного радио, хотя, говоря по чести, подписывать больным карточки («Бидди, надеюсь, тебе удачно вырежут шишку на пальце») далеко не столь волнующе, сколь лицезреть ликующую публику.