Андропов - [22]

В эти месяцы влияние Черненко продолжает расти /35/. Для подготовляемой им смены власти важное значение, видимо, имело неожиданно, необычно и поспешно созванное 27 октября в Москве совещание советской военной верхушки. Для внешнего мира причину совещания Брежнев объяснил «обострением международной обстановки, политическим и идеологическим наступлением США на социализм» /36/, однако истинная причина приглашения в Кремль более пятисот командующих всех родов войск, руководящих политработников и начальников штабов и округов была иной. Брежнев решил вновь, как это уже бывало в прошлом (в 53-м — после смерти Сталина, в 57-м — для расправы с антипартийной группой, в 64-м — для низвержения Хрущева) ввести армию в политическую игру. На этот раз ставка на армию делалась через голову министра обороны, проявившего нелояльность к Генсеку. В свете этого, заявление Брежнева о том, что он с большим удовлетворением принял предложение Устинова «о встрече с руководящим составом вооруженных сил», следовало понимать, как: «Я дал указание собрать вас для встречи со мной — Генеральным секретарем ЦК КПСС и Председателем Совета Обороны».

Брежнев и Черненко хотели вбить клин между кадровыми офицерами и Устиновым — маршалом по воле партии, первым министром обороны, назначенным не из генералитета, а из числа номенклатурных работников партийного аппарата. Отсюда — широкие реверансы армии («Советские вооруженные силы являются главным фактором мира») и обещания генералитету оснастить армию самым совершенным оружием и военной техникой («Центральный Комитет партии примет все меры к тому, чтобы удовлетворить все нужды вооруженных сил»). И в заключение, чтобы ни у кого — ни в зале заседаний, ни вне Кремля — не оставалось сомнений, кто командует парадом, кому должна подчиняться армия, Брежнев сказал: «Устинов постоянно докладывает мне о состоянии наших Вооруженных Сил. Я… по долгу своей работы постоянно занимаюсь вопросами укрепления Армии и Флота» /37/. Брежнев, которому оставалось жить всего 13 дней, несколько часов подряд простоял на трибуне, усталый, измученный болезнью. Но с ролью он справился, хотя говорил с трудом, с тяжелой одышкой, мучительно ворочая языком. То была роль в спектакле, поставленном Черненко. Тот факт, что именно Черненко был автором и режиссером пьесы, а Брежнев — только исполнителем, прояснился на следующий день, 28 октября, когда по указанию Черненко (в этом мог быть заинтересован только он) ТАСС распространил фальсифицированную фотографию, изображавшую членов Политбюро в президиуме совещания военачальников 27 октября в Москве. На этой фотографии, как и положено, Брежнев на трибуне, а на втором плане — небольшая, но многозначительная перемена: на том месте, где должно находиться пустое кресло Брежнева, — Черненко, стоящий в центре между Андроповым и Устиновым. Это был намек в помощь тем, кто пытался предугадать «наследника Брежнева».

Этот фальсифицированный снимок поместили «Правда» и «Известия» — газеты ЦК КПСС и советского правительства. «Красная звезда», издаваемая Министерством обороны, опубликовала подлинную фотографию, которая изображала Брежнева на трибуне, а позади него — ряд президиума с пустым креслом Брежнева; справа от кресла сидит Черненко, слева — Устинов[5].

Историю «двух фотографий» следует, видимо, рассматривать как отражение изменившейся расстановки сил в Кремле. «Акции» Андропова, надо полагать, упали настолько, что он, ответственный за пропаганду и идеологию, то есть, по существу, за все издания и публикации в стране, не в состоянии был противодействовать фальсификации. Но Устинов, сохраняя верность Андропову, посмел бросить вызов Черненко, дав указание опубликовать в «своей» газете подлинное фото.

Между тем Черненко продолжал осуществлять свой политический сценарий. Брежнев сделал то, что от него требовалось: оттеснил Устинова, заручился (как ему хотелось верить) поддержкой армии; теперь Черненко нужно было внести некоторые коррективы в программу, изложенную в брежневской речи: в его планы никак не входила конфронтация с Западом в переходный период межвластия. В речи Брежнева не упоминалось о разрядке, мирном сосуществовании, не говорилось о разоружении — цель у него была иной, да и генералы сочли бы неуместным разговор о таких пропагандистских пустяках. И Черненко решил воспользоваться своей поездкой в Тбилиси, чтобы успокоить мировое общественное мнение. Умеренный характер политических заявлений Черненко в столице Грузии должен был засвидетельствовать его стремление избежать чрезмерной гонки вооружений в случае, если он возглавит советское руководство. Черненко рассчитывал, что его, не столь агрессивный, как у других партийных лидеров, тон расценят на Западе, как личную готовность «смягчить напряженность в советско-американских отношениях», и как готовность вступить в «деловые и детальные переговоры с учетом интересов обеих сторон» /38/.

Черненко выступал 20 октября. До ноябрьского пленума Центрального Комитета оставалось две недели, до торжественного заседания, посвященного 60-летию образования СССР, на котором намечалась смена власти, — 50 дней.