Андрейкин счёт - [2]

— И нам минут сорок! — откликнулся кто-то из трактористов.

— И нам!

— Золотой парнишка! — сказала сердитая повариха тётя Даша.

Роман Иванович встал, вытащил из-под койки деревянный сундучок и достал из него тетрадку:

— Вот что, друзья. Откроем Андрейке счёт: сколько он кому времени сэкономит, столько в эту тетрадку и записывать будем.

— Правильно, — согласились трактористы.

Роман Иванович присел к столу и вывел чернилами на обложке: «Андрейкин счёт».

* * *

Пришла осень. Бежали по дорогам машины с золотым зерном урожая, снятого с целины. В алтайских сёлах заливались гармоники, звенели песни.

Однажды вечером в клубе совхоза собрались трактористы — подвести итоги работы. На столе президиума, покрытом красной скатертью, стоял большой сноп пшеницы, увитый алыми лентами.

Лучших трактористов вызывали на сцену, и секретарь райкома партии вручал им премии за отличную работу.

Андрейка сидел рядом с Романом Ивановичем и радостно хлопал каждому выходящему на сцену. Ведь все эти люди были его друзьями.

— Иванов, Андрей Сергеевич, — сказал секретарь райкома.

Все захлопали, и Андрейка громче всех.

Роман Иванович подтолкнул его.

— Иди!

— Куда? — удивился Андрейка.

— На сцену. Тебя вызывают.

— Меня? — Сердце Андрейки замерло. Ноги стали будто деревянные, и он с трудом поднялся на сцену. Трактористы хлопали. Потом говорил секретарь, подняв над головой тетрадку в промасленной обложке. Он пожал Андрейкину руку и что-то вложил в неё.

Андрейка не помнил, как сошёл со сцены. Он сел на своё место, разжал пальцы. На ладони лежали часы. На их блестящей крышке была вырезана надпись: «Пионеру Андрею Иванову — за помощь на подъёме целины».

КАК МЫ С ВАЛЕРКОЙ ЛЕНИНА ВИДЕЛИ

Валерка живёт на нашей лестнице, в квартире № 9. И ничем он не примечателен: серые глаза, светленькая чёлка и самый обыкновенный нос, как у всех.

Вот Витьку из тридцатой квартиры сразу от других отличишь. У него уши выдающиеся. Будто крылья огромной бабочки. Он ими шевелить умеет: захочет — прижмёт, захочет — оттопырит.

А Валерка — самый обыкновенный.

Но однажды в нашем дворе произошло событие, да такое, что даже Витькины уши вроде бы уменьшились. Теперь стоит Валерке выйти во двор, как вокруг него сразу ребята собираются. Стоят и смотрят, будто никогда не видали.

А потом кто-нибудь непременно пристанет:

— Расскажи-и, Валерка.

И Валерка начинает рассказ, который все уже наизусть знают. Но обратите внимание: всё равно Валерка каждый раз у меня подтверждения просит. Это потому, что я всё видел своими глазами.

Играли мы в тот день в лапту. Ну, двор вы наш знаете. Большой. Рядом пустырь был совсем недавно. А теперь пустырь от нашего двора отделили высоченным забором. Такой вредный забор — ни щёлочки. Мы думали, за ним новый дом будут строить. И верно, построили. Только не каменный, а деревянный. Очень странный дом: две стены с колоннами и кусок крыши. Попробуй поживи в таком доме! В два счёта насморк на сквозняке схватишь.

Всё это мы приметили, когда охранник ворота на улицу открыл, чтобы грузовики впустить.

В тот день играли мы в лапту новым «арабским» мячиком. Знаете, чёрный такой, крепкий.

А Валерка очень любит свечи давать. Ка-ак поддаст мячик снизу, — он чуть не до крыши летит.

И в этот раз Валерка ударил. Мячик — в небо и… за забор, на пустырь.

Мы, конечно, загалдели, а Валерка стоит и чуть не плачет. Мячик-то новый да к тому же чужой. Что делать?

— Пошли к охраннику. Может, пустит за мячом. Или сам вынесет, — предложил Валерка.

— Как же, дожидайтесь! — сказал Витька и шевельнул ушами. — Попадёт тебе теперь, Валерка!

— Идём, — сказал я. — А я человек решительный.

Мы пошли всей толпой.

У ворот Валерка остановился и говорит:

— Всем вместе не стоит. Охранник рассердиться может. Мы вдвоём с Олежкой пойдём.

То есть со мной. Это я — Олежка.

Ребята немножко погалдели, но согласились. Пошли мы с Валеркой вдвоём.

Только подходим к воротам, два грузовика подъехали.

Охранник вышел. Чего-то у шофёров спросил. Потом ворота открыл. Он с той стороны ворот стоит, мы — с этой, а между нами медленно грузовики двигаются, в ворота въезжают. И охранник нам из-за грузовиков не виден.

Тут Валерка хватает меня за руку и тащит в ворота. Так мы и проскочили на пустырь незаметно. А ворота за нами закрылись.

Видим, недалеко от ворот доски сложены. Мы шмыгнули за них и притаились.

— Что будем делать? — шепнул мне Валерка прямо в ухо. Даже уху жарко стало. Я почесал ухо и тоже шёпотом ответил:

— Не знаю.

Посидели мы немножко за досками.

Вдруг рядом что-то затрещало, загудело. Светло-светло стало. И такое нас любопытство разобрало, что мы про всё на свете забыли. Про все опасности. Выглянули из нашего укрытия. Прямо на крылечко деревянного дома прожекторы светят. А там два человека сидят на ступеньках и о чём-то между собой разговаривают. Руками машут. Один весь в кожаное одет. Даже штаны кожаные. А другой — матрос. В бушлате.

Что за люди? Июль, солнце светит, жара, все в рубашках с короткими рукавами ходят, а эти укутались, будто холодно. Матрос даже воротник поднял.

Тут один дядька в соломенной шляпе — он недалеко от нас на стуле сидел — как крикнет: