Андрейка - [30]
«Наверно, уже приехали Юра с Ниной и Варвара Максимовна и дядька Мартын очень рад», — подумал Андрейка, и легкая грусть охватила мальчика. Лицо его помрачнело. На лбу пролегли морщинки... Ни матери у него, ни отца! И никому от него нет радости, а ему не хватает теплоты родных рук.
Андрейка отогнал печальные мысли: «Не так было трудно, а не плакал». И как бы горько ни было ему сейчас, а мысль об отце, вера в то, что отец жив, успокаивала, придавала силы, пробуждала надежду на все хорошее, на встречу.
«Приеду домой, а там, может быть, письмо от папы», — подумал Андрейка.
Подошел сеятель.
— Что ж, подкрепились, пора и за работу, — обратился он то ли к лошадям, то ли к Андрейке. Поправил упряжь и улыбнулся:—Твоя очередь, парень, только не подгоняй, лошади устали... Лишь бы тянули...
Тронув коней с места, колхозник вывел их на пахоту, отдал вожжи Андрейке и ласково подмигнул:
— Давай, браток.
От этого «давай, браток» у парнишки стало легко на душе и глаза весело заблестели.
Кони тронулись, бороны впились острыми зубьями в землю, повиливая то в одну, то в другую сторону. Лошади шли ровно, не обгоняя друг друга. Андрейка прошелся раз, второй, третий, может быть, и десятый раз вдоль поля и только тогда заметил, какой мягкой становилась пахота и какое тепло шло от почвы. Его босые ноги ощущали эго тепло. Приятно было ступать по мягкой земле.
А солнце светило уже ярко и заметно пригревало.
Были первые дни мая. Обычно в такое время люди уже заканчивали сев, лишь кое-где сажали картофель. А вот теперь — самый разгар весенней страды. Недавно в восстановленном колхозе получили семена, и люди спешат быстрее засеять землю, чтобы осенью она отблагодарила урожаем.
В бригадах колхоза не хватало рабочих рук. Поэтому помощь школьников оказалась очень полезной. Открывать школы на какой-то месяц было нецелесообразно. Лучше подготовиться к следующему учебному году, первому году учебы на освобожденной земле. И готовиться как следует, потому что ни учебников, ни учебных пособий, ни школьных зданий пока нет. Все надо начинать сначала.
Мальчики разошлись группами по всем бригадам. Группа Андрейки работала недалеко от шоссейной дороги. Все в ней были почти однолетки, не знакомые с работой в поле. Однако делали все, что им поручали старшие, аккуратно и старательно.
Вот и Андрейка теперь получил задание бороновать засеянный участок, а сеятели с другими ребятами отправились на новый участок. Когда лошади замедляли шаг, Андрейка покрикивал на них:
— Эй вы, пошевеливайтесь. Н-но!
И лошади слушались его. Голос мальчика был им уже знаком. Андрейка следил за боронами, старался, чтобы все получалось так, как учили старшие, чтобы не оставалось никаких огрехов и пахота была везде одинаково ровно проборонована. Внимательно следил Андрейка и за тем, чтобы не слишком приближаться к шоссе, когда по нему проносились автомашины, которые могли испугать лошадей.
Вот наконец и выполнена большая часть работы. Заборонованная полоса, казалось Андрейке, была несколько ниже, чем та, которую еще предстояло бороновать.
Семена надежно спрятались в землю. Лишь кое-где виднелись отдельные зернышки. «Это испорченные,— уверил себя Андрейка.— Они легкие и в землю не проваливаются. Как не раз говорил дядька Мартын — пустое всегда лежит на поверхности...»
Все, что видел и слышал Андрейка в деревне в эти дни, производило на него большое впечатление. Хотелось больше и лучше работать с колхозниками, хотелось, чтобы им было хорошо, чтобы быстрее шла посевная.
Довольный своею работой, тем, что он умеет «делать хлеб», шагал Андрейка за парой лошадей. Труд его бодрил, руки и ноги наливались силой, раскрасневшееся потное лицо приятно овевал теплый легкий ветерок.
Хорошо в поле!
Далеко-далеко можно смотреть во все стороны, даже на те вон два высоченных дуба, что стоят на пригорке, на ровную ленту дороги, бегущей, кажется, прямо в синее небо, на бескрайнее поле, на котором немало занятых работой людей.
Мальчик нет-нет и поглядывал вокруг, наполняясь ощущением счастья: скоро совсем закончится война, пускай мирно светит солнце, пускай опять люди работают — вместе, коллективно. Невзгоды войны еще больше сблизили, породнили их.
Пора было поворачивать к шоссейной дороге. Андрейка дернул вожжи, и кони послушно повернули. Но едва парнишка стал спиною к шоссе, как поблизости заворчал «газик». Не обращая на него внимания, Андрейка быстро зашагал вперед, опасаясь, как бы не испугались лошади. Машина остановилась. Из нее вышли двое ребят. Это были Михась и Юрка.
— Эй, подожди! — крикнул Михась.
Он хоть и встречал Андрейку в местечке, но всего один или два раза и сейчас не узнал. Одежда на нем была старая, вся в пыли.
Андрейка обернулся. Видя, что обращаются к нему, остановил коней.
— Где тут наши работают? — спросил Михась.
— А кто такие ваши?— Андрейка узнал Михася, сына секретаря райкома партии.
— Смолянские ученики...
— Не знаю,— холодно ответил Андрейка. Ему не понравилось, что с ним заговорили таким тоном.
— Подожди, не задавайся,— сказал Михась.— Ты здешний?
— Сам ты задавака, да еще здешний! — тихо ответил Андрейка и дернул вожжи.
