Андрей Старицкий. Поздний бунт - [9]
«Язык станут усекать Некрасу!» - с возмущением определил князьАндрей, который никак не мог согласиться с тем, что намечалось свершить на Красной площади, считая это несправедливым изуверством.
Вокруг помоста - кольцо из десяти костищ, но без столбов, к которым должно прикручивать приговоренных к сожжению, над кострищами - массивные кованные треноги, а в руках у чернецов, стоящих у кострищ, - горящие факелы.
«Что замыслили?!»
Жестокость придуманного стала понятной, когда из Фроловских ворот потянулись одна за другой биндюхи[43]с железными клетками, в каждой из которых - осужденный на сожжение. Биндюхи въехали в круг, остановились у определенного каждой повозке кострища, возницы и несколько крепкотелых мужиков принялись снимать клетки и устанавливать их на треноги, и тут оказалось, что пол клеток сделан из листов железа.
Выходит, не огнем станут очищать души несчастных, а поджариванием, как грешников в аду на сковородке! До каких же пределов может дойти злобство утонувших в нечести властолюбцев и сластолюбцев?!
Сейчас митрополит даст сигнал, и чернецы-косторовые подсунут факелы под ловко уложенные березовые поленья и специально подготовленную бересту, хотя дрова и облеплены мокрым снегом, но еще не успели освновательно промокнуть - вот-вот запылают костры. Митрополит, однако же, медлит, явно чего-то ожидая, поглядывает то и дело на Фроловские ворота.
Неурядица какая-то, похоже, вписалась в заранее определенный порядок.
И верно, лишь через некоторое время в воротах показалась стража, подгоняющая тычками под бок Некраса Руковова, окованного тяжелыми цепями. Тычки мало помогали: Некрас то и дело останавливался, и у стражников лопнуло терпение. Двое из них, вложив мечи в ножны, подхватили осужденного под руки и, двигаясь скорым шагом, поволокли его к Лобному месту. Когда Некраса втащили на помост, он безвольно плюхнулся на колени, хотел что-то сказать, видимо молить о пощаде, но крепкая ладонь палача зажала ему рот: палач хорошо знал свое дело, исполнял его ревностно и умело, без каких-либо подсказок.
На помост, кряхтя, поднялся по-бабьи толстомясый иеромонах и на удивление зычным баритоном возгласил:
- Собор святителей православной церкви постановил очистить души грешников-еретиков огнем за отступничество от заветов Господа Бога нашего и за святотатство. Аминь!
Иерархи достойно, а чернецы во всю мощь своих легких подхватили «Аминь!», и слово троекратно прокатилось над головами зрителей, молча взирающих на происходящее.
Переждав малость, иеромонах продолжил:
- За дьявольские речения, смущавшие православный люд Великого Новгорода, еретику Некрасу урезать язык здесь, на Лобном месте, а душу огнем очистить в самом Новгороде. Аминь!
Еще прокатывалось по площади троекратное «Аминь!», а палач, выхватив язык несчастного, отсек его ножом, и уже поднял высоко над головой окровавленный кулак с зажатым в нем отрезанным языком - пусть все любуются его чистой работой.
Площадь ахнула. Послышались громкие моления:
- Господи, прости и помилуй!
Некраса Руковова стражники стащили с помоста и поволокли на Казенный двор[44], а во след им полетел, подхлестывая людей, снежный заряд.
Новая задержка. Митрополит переждал, пока ветер с мокрым снегом не пронесся дальше, и, лишь когда небо утихомирилось, вознес к огрузлым тучами небесам крест, держа его в обеих руках, и возопил:
- Господи! Благослови свершить святое дело!
Десять епископов - каждый со служкой, который нес серебряное ведерко со святой водой и мочальной кистью, - подошли к назначенным им клеткам и принялись окроплять их, повторяя: «Господи, благослови и помилуй!» Окропляли старательно, торжествуя свою полную победу над теми, кто намеревался лишить их властного, безнадзорного и сытого житья.
Дождавшись, когда епископы закончат освящение клеток, митрополит резко опустил крест, и чернецы сразу же начали разжигать костры. Дрова разгорались медленно, постепенно накаляя железные полы клеток. Многие из обреченных начали уже приплясывать, взвизгивая все жалостней, только Иван Волк Курицын и архиепископ не двигались, стояли твердо, намертво вцепившись руками в прутья клеток.
Брат Кассиана, клетка которого была установлена слева от архиепископской, заскулил жалостно, но Кассиан попросил его отечески заботливым тоном:
- Терпи. Не давай повода торжествовать нехристям. И тут Иван Волк, напрягши до предела голос, заговорил с молчаливой толпой:
- Люди! Православные! Вы видите зло, творимое теми, кого вы считаете святителями! Не верьте им! Они погрязли в разврате! Они утонули в роскоши! Они забыли заповеди Иисуса Христа, прожигая жизнь свою в пьянке и прелюбодеяниях!
У клетки тут же оказался толстомясый иеромонах, закричал зычным голосом:
- Изыди! Сатана! Изыди!
- Ты сам есть сатана! Изыди ты! Гореть тебе вечным огнем в аду за то, что лебезишь перед иеромонахами, погрязшими в грехах смертных! Господь не простит вас всех до единого! В аду ваши места! В аду!
Иеромонах и чернецы прилагали все усилия, чтобы скорее раздуть костер, и он разгорелся живей, накаляя пол до красна. Князь Андрей не сводил глаз с Ивана Волка Курицына, ступни которого начали пузыриться и далее дымить.
Со времен царствования Ивана Грозного защищали рубежи России семьи Богусловских и Левонтьевых, но Октябрьская революция сделала представителей старых пограничных родов врагами. Братья Богусловские продолжают выполнять свой долг, невзирая на то, кто руководит страной: Михаил служит в Москве, Иннокентий бьется с басмачами в Туркестане. Левонтьевы же выбирают иной путь: Дмитрий стремится попасть к атаману Семенову, а Андрей возглавляет казачью банду, терроризирующую Семиречье… Роман признанного мастера отечественной остросюжетной прозы.
Тяжела служба на Дальнем Севере, где климат может измениться в любую минуту, а опасность поджидает за каждым углом. А тут ещё летят над приграничной зоной загадочные шары-разведчики… Но капитан Полосухин, старший лейтенант Боканов, капитан третьего ранга Конохов и их боевые друзья делают всё, чтобы исполнить присягу на верность Отечеству, данную ими однажды.
Второй том посвящен сложной службе пограничников послевоенного времени вплоть до событий в Таджикистане и на Северном Кавказе.
Самая короткая ночь июня 1941-го изломала жизнь старшего лейтенанта Андрея Барканова и его коллег-пограничников. Смертельно опасные схватки с фашистскими ордами, окружающими советских бойцов со всех сторон, гибель боевых друзей… И ещё – постоянно грызущая тревога о жене и детях, оставшихся в небольшом латвийском посёлке, давно уже захваченном гитлеровцами… А ветерану Великой Отечественной Илье Петровичу опасности грозят и в мирной жизни. Казалось бы, выхода нет, но на помощь бывшему фронтовому разведчику приходят те, ради кого он был готов отдать жизнь в грозные военные годы.
Известный историк Н.М. Карамзин оставил потомкам такое свидетельство: «Знатный род князей Воротынских, потомков святого Михаила Черниговского, уже давно пресекся в России, имя князя Михаила Воротынского сделалось достоянием и славою нашей истории».Роман Геннадия Ананьева воскрешает имя достойного человека, князя, народного героя.
Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война нашли свое отражение в новом романе Геннадия Ананьева, полковника, члена Союза писателей СССР. В центре внимания автора — судьбы двух семей потомственных пограничников. Перед читателем проходит целая вереница колоритных характеров и конфликтных ситуаций.Книга рассчитана на массового читателя.
Новеллы А. Бараша (1889–1952), писателя поколения Второй алии, посвящены судьбе евреев в различные периоды истории народа.
Второй том романа «Мечтатели Бродвея» – и вновь погружение в дивный Нью-Йорк! Город, казавшийся мечтой. Город, обещавший сказку. Город, встречи с которым ждешь – ровно как и с героями полюбившегося романа. Джослин оставил родную Францию, чтобы найти себя здесь – на Бродвее, конечно, в самом сердце музыкальной жизни. Только что ему было семнадцать, и каждый новый день дарил надежду – но теперь, на пороге совершеннолетия, Джослин чувствует нечто иное. Что это – разочарование? Крушение планов? Падение с небес на землю? Вовсе нет: на смену прежним мечтам приходят новые, а с ними вместе – опыт. Во второй части «Мечтателей» действие разгоняется и кружится в том же сумасшедшем ритме, но эта музыка на фоне – уже не сладкие рождественские баллады, а прохладный джаз.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Произведения, включённые в этот том, рассказывают о Древней Руси периода княжения Изяслава; об изгнании его киевлянами с великокняжеского престола и возвращении в Киев с помощью польского короля Болеслава II ("Изгнание Изяслава", "Изяслав-скиталец", "Ha Красном дворе").
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.