Андрей Сахаров - [30]

Но какая социальная философия стояла за его отношением к советской власти, которой он предлагал столь концентрированную энергию?

Для Вернадского история человечества — это прежде всего история науки и техники, и он был готов сотрудничать с любой «ноосферной» силой. В марте 1943 года он отправил телеграмму Сталину: «Прошу из полученной мною премии Вашего имени направить 100 000 рублей на нужды обороны, куда Вы найдете нужным. Наше дело правое и сейчас стихийно совпадает с наступлением ноосферы — нового состояния области жизни, ноосферы — основы исторического процесса, когда ум человека становится огромной геологической планетной силой».

«Стихийно совпадает» — значит, могло бы и не совпасть?

За 20 лет до этого Вернадский писал из Петрограда своему другу в Париж:

«Чем больше вдумываешься в окружающее, тем больше убеждаешься, что настоящее великое течение, которое идет в человечестве, — это в данный исторический момент — течение научной мысли. Оно должно довлеть само себе и перед ним мелки все политические, социальные, национальные и даже религиозные стремления жизни. В конце концов оно творит будущее»⁸.

А может быть, этот наукопоклонник попросту закрывался от реальности туманными иллюзиями, чтобы обеспечить себе душевный покой, и был, значит, неменьшим конформистом, чем Иоффе, лишь по-другому устроенным? Но такое предположение не согласуется с жизнью ноосферного геолога. Вернадский имел ясное представление о людях, которые стояли во главе Советского государства и которым он написал не одно письмо во спасение жизней своих коллег и друзей. И он, например, считал вполне правдоподобным, что за советскими ядерными усилиями может стоять… Гитлер. Об этом запись в его дневнике 1940 года:

«Гитлер предложил Сталину и Молотову организовать обмен научными достижениями в области науки между Германией и Советским Союзом. Выяснилось, что достижения не так велики — послана комиссия от НКВД с самим Берия или с важным чиновником. По-видимому, пока не дошло до трагедии. Может быть, и постановление ЦК партии об уране связано с предложением Гитлера?»

Гитлер и сталинская жандармерия, совместно следящие за наукой? Это должно было добавить трагические тона в ноосферные видения Вернадского, но его дневник 1938 года содержит поразительную фразу: «Конечно, и гитлеризм и сталинизм — преходящая стадия, и едва ли жизнь пойдет без взрывов. Каких?»

Человек, который мог такое написать в декабре 1938 года, не был конформистом. Он знал, что никакое общественное положение, никакие заслуги не защищали от чумы террора. Поэтому, цитируя в дневнике опасные мысли других, он не дает полных имен. Например, его запись в дневнике 4 декабря 1938 года:

«Многие смотрят в ближайшее и отдаленное будущее мрачно. Л. (академик) «Человек идет к одичанию». Я совершенно иного [мнения] — [идет] к ноосфере. Но сейчас становится ясно, что придется пережить столкновение, и ближайшие годы очень неясны — Война? Я не верю в силу Германского фашизма — но столкновения [западные] демократии боятся больше его [фашизма], это опасное положение… Переход в ноосферу, вероятно, произойдет в пароксизмах».

Так что сотрудничество Вернадского с государственной властью было следствием его ноосферного взгляда. И на социальную эволюцию он смотрел не по-советски: «Основные черты демократии выяснил себе как ноосферные явления».

А как на Вернадского смотрела советская власть? Ведь он на двадцатом году советской власти назвал в своем дневнике газету «Правда» «Кривдой», а о съезде партии писал: «Газеты переполнены бездарной болтовней… Собрались чиновники — боящиеся сказать правду… Ни одной почти живой мысли. Ход реальной жизни ими не затрагивается. Жизнь идет — сколько это возможно при диктатуре — вне их».

Власть не могла этого не знать. Но она знала также, что Вернадский, согласно Большой советской энциклопедии, — это «советский естествоиспытатель, минералог и кристаллограф, один из основоположников геохимии», а попросту говоря — спец по части полезных ископаемых. И в этом, возможно, разгадка того, почему ему удалось умереть в своей постели. Полезные ископаемые — слишком нужная вещь при строительстве социализма в одной, отдельно взятой стране. И если геологи этой страны считают Вернадского своим учителем, то можно закрыть глаза на его темное прошлое и на его неуместные ходатайства освободить то одного, то другого врага народа.

Старомодная мораль Мандельштама

Нравственная позиция третьей ключевой фигуры — Мандельштама — была равно далека и от конформизма, и от какой-то глобальной социальной философии. Это была старомодная идеалистическая мораль дореволюционной эпохи, укорененная в духовном мире российской интеллигенции.

В отличие от Иоффе и Вернадского в наследии Мандельштама нет ни одной философской публикации, есть лишь отдельные замечания мировоззренческого характера в его лекциях по физике. Однако в самом отношении Мандельштама к науке отчетливо проявилась его моральная философия.

Мандельштаму суждено было стать — посмертно — наиболее выдающейся мишенью для «воинствующих материалистов» в конце 1940-х годов, а в феврале 1953 года специальное заседание ученого совета ФИАНа осудило «философские ошибки» Мандельштама, его субъективный идеализм — восемь лет спустя после смерти ученого.