Андрей Боголюбский - [41]

.

Слова эти, несомненно, звучали 4 июля — и во всеуслышание, под сводами церкви, и в душе князя Андрея Юрьевича, в его личной, келейной молитве. Так день своих именин князь сделал и днём своего политического триумфа.

Первые годы: отношения с князьями

По получении известия о смерти родителя князь Андрей Юрьевич прежде всего озаботился тем, чтобы соответствующим образом почтить его память, отдать отцу последний сыновний долг. «Тем же и по смерти отца своего велику память створи, — продолжает свой рассказ летописец, — церкви украси, и монастыри постави, и церковь сконца (завершил. — А. К.), иже бе заложил переже отець его Святаго Спаса камяну». В последнем известии, скорее всего, речь идёт о завершении строительства церкви в Переяславле-Залесском^{87}, хотя некоторые летописи — по-видимому, ошибочно — указывают на Владимир^{88} или Суздаль^{89}. Несомненно, в ростовские, суздальские и иные храмы были сделаны богатые вклады; какие-то пожертвования, и немалые, были отправлены в Киев, и в первую очередь в церковь Святого Спаса на Берестовом — усыпальницу Юрия Долгорукого.

Богатые дары князь Андрей Юрьевич послал и в Киевский Печерский монастырь. Старейший и наиболее прославленный на Руси, монастырь этот поддерживал тесные связи с Юрием Долгоруким и пользовался его покровительством даже в те годы, когда Юрий княжил в Суздале (не случайно имя князя несколько раз упоминается на страницах Киево-Печерского патерика). Само погребение Юрия на Берестовом могло объясняться близостью Берестовской церкви к Киевским пещерам. О каких-либо связях с Печерской обителью Андрея Боголюбского древнейшие источники не сообщают, однако о том, что его имя пользовалось здесь немалым авторитетом, свидетельствует тот факт, что им оказалась надписана поддельная грамота на пожалования монастырю города Василева и других ближних к Киеву местностей, составленная в конце XVI столетия^{90}. Вполне вероятно, что экземпляр какой-то Андреевой грамоты в монастыре имелся и имя князя было извлечено составителями фальшивки оттуда. Это мифическое пожалование, датированное 6667 (1159) годом, якобы было дано Андреем по смерти отца и в соответствии с отчей «заповедью», сделанной Юрием «при доброй памяти» перед самой кончиной. Авторы фальшивки восстанавливали и некоторые обстоятельства смерти и погребения Юрия Долгорукого — увы, весьма далёкие от действительности. По их утверждению, при погребении князя присутствовали не только сам Андрей (превращенный ими в нового киевского князя, преемника отца) и его названная по имени супруга, но и киевский митрополит «со всеми честными епископы розличных городов», и иные епископы, стекшиеся «на провод в богоспасаемый град Киев в монастырь Печерский тело господина отца моего великого князя», и «думные и вельможные князья», и «бояры наши» (то есть Андреевы) и «племянники» (отметим, наряду с явными ошибками и несообразностями документа, его терминологию, соответствующую концу XVI, но отнюдь не XII веку). Понятно, что сам Андрей присутствовать при погребении отца не мог. А вот память о его вкладах в монастырь, вероятно, сохранилась.

Первые годы суздальского княжения Андрея Боголюбского ознаменованы многими важными событиями. Поначалу он по большей части занимался внутренними делами княжества. Так, уже на следующий год по вокняжении Андрей начал строительство нового духовного центра Северо-восточной Руси — монументального собора во имя Успения Пресвятой Богородицы в городе Владимире, ставшем при нём новой столицей княжества. Однако о масштабном строительстве князя во Владимире и других городах его земли мы будем подробнее говорить в следующих главах книги. Пока же постараемся охарактеризовать ту внешнюю обстановку, в которой протекали первые годы его пребывания у власти, и ту линию поведения, которую он выбрал во взаимоотношениях с другими князьями.

* * *

В отличие от отца, Андрей не обладал династическим старейшинством среди русских князей, а потому и не претендовал на обладание Киевом, предоставив бороться за него другим представителям княжеского рода. В события, происходившие в Южной Руси, он вмешивался лишь в силу необходимости и поначалу с очень большой осторожностью. Между тем события здесь развивались по ставшему уже привычным сценарию.

Заняв киевский стол, князь Изяслав Давыдович немедленно столкнулся со всеми теми противоречиями, которые осложняли жизнь его предшественнику Юрию Долгорукому. Неустойчивость своего положения он, как и Юрий, пытался компенсировать отчасти мирными договорами, созданием коалиций с отдельными князьями, а отчасти военными походами, которые, однако, надо было ещё довести до победы. Между тем Изяслав Давидович никогда не считался искусным полководцем. В трудных ситуациях он больше полагался на собственное красноречие, умение при случае «припреть» противника в споре, а вот на поле брани чувствовал себя куда менее уверенно. Воевать же ему приходилось часто. В качестве киевского князя он организовал два больших военных похода, но оба они завершились неудачно. Сначала, в том же 1157 году, Изяслав вместе с другими князьями ходил к Турову, намереваясь отнять город у туровского князя Юрия Ярославича и передать его князю Владимиру «Матешичу», внуку Мономаха (не слишком ладившему с другими потомками Мстислава Великого). Отклонив просьбу Юрия о переговорах, Изяслав приступил к осаде и простоял у города десять недель, однако внезапно начавшийся мор в конях не позволил ему добиться успеха; «и тако не успевше ему ничтоже, възвратишася в своя си… и мнози пеши придоша с тое войны»