Андреевский кавалер - [9]
Дмитрий встал, надел полушубок, висевший за шкафом в углу, нахлобучил овчинную шапку и вышел в сени. От распахнутой двери задом к нему с мокрой тряпкой в руках пятилась уборщица тетя Паня.
— Запирать двери-то, Митя? — с оханьем разогнув затекшую спину, спросила она. В полупустых невыразительных глазах вроде усмешка — наверное, видела, как Шура выбежала.
Шагая в валенках по мокрому полу, Дмитрий бросил на ходу:
— Погоди дежурного.
Морозный воздух защекотал ноздри, где-то близко залаяла собака. Под валенками яростно, будто не желая отпускать, заскрипел снег. Открывая изнутри калитку, Дмитрий невесело подумал: «Вот и отгулял на воле, друг… Никуда не денешься — суй свою буйную голову в хомут!..»
Глава третья
1
Шел 1925 год. Залютели февральские морозы в Андреевке. Во второй половине короткого зимнего дня все пронзительнее визжал снег под ногами, резко пощипывало уши, рано на чистом, будто стеклянном, небе высыпали звезды. Ребятишки с ледяными досками возвращались с горки домой, их тонкие, веселые голоса, смех долго еще разносились по поселку. К ночи мороз заплетал мудреными узорами окна домов, будто вставшей дыбом белой шерстью окутывал каждую голую ветку, иголки на соснах и елях посверкивали тусклым серебром. Нет-нет в ночи раздавался протяжный мелодичный звук, словно кто-то невидимый щипнул струну балалайки — это внутри ядреных избяных бревен лопалась омертвевшая жила.
Милиционер Егор Евдокимович Прокофьев без пяти минут двенадцать вышел из пропахшего карболкой здания вокзала, за ним потянулись с узлами и баулами на стылый перрон редкие в эту пору пассажиры. С визгом захлопали высокие двери. Прибывал пассажирский. Позже всех появился на перроне дежурный. На согнутой кренделем руке покачивался металлический жезл. Дежурный ежился в форменной шинели, отворачивал от ветра лицо, переступал с ноги на ногу.
Пассажирский грохотал колесами, тяжело отдуваясь, пускал пары. Дежурный ловко поймал протянутый машинистом жезл. В окнах вагонов были видны свечные фонари, желтый рассеянный свет освещал на полках смутные фигуры пассажиров, завернувшихся в одинаковые полосатые одеяла. Проводники с фонарями у ног стояли в тамбурах.
Прокофьев прошелся вдоль вагонов, местные, предъявив билеты, поднимались в тамбур. Сошли всего три пассажира. Двоих Егор Евдокимович хорошо знал. Петр Корнилов ездил погостить к старшему сыну в Ленинград, а старик Топтыгин был в Климове, продавал на базаре свинину — он на рождество здоровенного борова заколол. Мог бы продать и Якову, но, видно, захотелось заработать побольше: Супронович односельчанам лишнего не переплатит.
Третий пассажир явно был нездешний. В добротном темном пальто, подбитом овчиной, справной меховой шапке и белых бурках, он небрежно покачивал деревянным чемоданом с поблескивающими медными уголками. На вид лет тридцать пять — сорок. Может, какой уездный начальник? Незнакомец подошел к дверям вокзала, поставил чемодан на снег, полез в карман за папиросами. Огонек от спички выхватил светлую бровь, выпуклый, чуть прищуренный глаз.
«К кому бы он пожаловал? — раздумывал Прокофьев, — Представительный из себя мужчина. Может, командировочный из Питера?» Подходить и интересоваться у приезжего, кто он и зачем приехал в Андреевку, было неудобно, хотя Егор Евдокимович и имел такие полномочия. Время беспокойное, еще совсем недавно пошаливали в окрестных лесах банды Васьки Пупыря. И Прокофьев тоже участвовал в операциях по обезвреживанию бандитов. Жаль, не всех выловили, ушли с Пупырем из этих мест, вот уже с год как ни слуху ни духу. Леса вокруг на двести верст тянутся — поди сыщи лихих людишек!
Затоптав окурок, приезжий обвел глазами здание вокзала, перрон и увидел Прокофьева, стоявшего под резным деревянным навесом, где висел позеленевший станционный колокол. На дежурство Егор Евдокимович всегда заявлялся в форме и при нагане. В морозные дни позволял себе надевать желтый, с прошитой полой полушубок, а поверх него обязательно была портупея с наганом в старенькой кобуре из твердой кожи. Так что любому было ясно, что он милиционер и при исполнении служебных обязанностей.
— Уважаемый, — обратился к нему приезжий, — где тут живет Яков Ильич Супронович?
— Лавочник? — соображая, что ему ответить, сказал Прокофьев. — А вы будете сродственник ему?
Приезжий окинул взглядом невзрачную худощавую фигуру милиционера, заметил портупею с наганом, чуть приметно усмехнулся.
— Д-а, местная власть… — приветливо проговорил он. — Ну, будем знакомы: Шмелев Григорий Борисович. — Широко улыбнулся, достал из кармана коробку с папиросами, протянул: — Курите!
Прокофьев снял рукавицу, осторожно извлек длинную белую папиросину, прикурил от услужливо зажженной спички. Давно не курил он таких ароматных папирос, больше привык к самосаду, который в изобилии произрастал в Андреевке на каждом огороде.
— Благодарствую, — солидно кивнул Егор Евдокимович. — Не местный, гляжу… Надолго к нам?
— Документы предъявить? — Приезжий сделал неуловимое движение рукой, но в карман не полез.
«Коли уж приехал в Андреевку, документы никогда не поздно посмотреть. А во тьме чего увидишь?» — рассуждал про себя Прокофьев.
Сережа и его старшая сестра Аленка проводят летние каникулы на родине отца.Здесь они встречают ребят, которые своими руками создали на маленьком озерном островке летний лагерь.О законах этой мальчишеской республики, о жизни ребят на острове вы узнаете, прочитав повесть Вильяма Козлова «Президент Каменного острова».Издательство «Детская литература» 1967 г.
Во второй книге трилогии автор продолжает рассказ о семье Андрея Абросимова, андреевского кавалера. В романе, который охватывает период с конца Великой Отечественной войны до середины 70-х годов, действуют уже дети и внуки главы семьи. Роман остросюжетен, в нем есть и детективная линия. Показывая жизнь во всем ее разнообразии и сложности, автор затрагивает и ряд остросоциальных вопросов.
Продолжение популярной повести «Президент Каменного острова», в которой автор, известный ленинградский писатель, прослеживает дальнейшие судьбы основных героев — Сорокина и его друзей, окончивших школу, вступивших в большую жизнь.
Новый роман ленинградского писателя Вильяма Козлова "Маленький стрелок из лука" затрагивает морально-этические проблемы нашего современника, особенно молодого поколения. Нелегок и непрост путь героев произведения, не сразу они находят свое место в жизни.
Книга рассказывает о подростках, вместе со всем народом прошедших через трудности и опасности войны, о становлении их характеров в суровых испытаниях.
Небольшая станция близ фронта. Здесь во время войны судьба свела беспризорника Юрку Гуся с милиционером Егоровым, бабкой Василисой, летчиком Северовым. В доме бабки Василисы начинается новая, полная тревог и приключений, забавных и трагических, жизнь неугомонного и отчаянного мальчишки.Художник Куприянов Владимир Петрович.
Произведение талантливого русского писателя М. Кураева «Жребий № 241» повествует о судьбе двух любящих людей на фоне событий русско-японской войны. Повесть пронизана размышлениями автора об исторической сути происходившего в России в начале XX века.«Именно в любви, где в основе лежит, быть может, самое эгоистическое чувство, жажда обладания, одухотворенность возвышает до полного торжества над эгоизмом, и в этом утверждение истинно человеческого и исключительно человеческого — способности думать о другом, чувствовать его боль, желать ему блага.
Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
После "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова выражение "написать роман о Понтии Пилате" вызывает, мягко говоря, двусмысленные ассоциации. Тем не менее, после успешного "Евангелия от Афрания" Кирилла Еськова, экспериментировать на эту тему вроде бы не считается совсем уж дурным тоном.1.0 — создание файла.
Роман «Гвади Бигва» принес его автору Лео Киачели широкую популярность и выдвинул в первые ряды советских прозаиков.Тема романа — преодоление пережитков прошлого, возрождение личности.С юмором и сочувствием к своему непутевому, беспечному герою — пришибленному нищетой и бесправием Гвади Бигве — показывает писатель, как в новых условиях жизни человек обретает достоинство, «выпрямляется», становится полноправным членом общества.Роман написан увлекательно, живо и читается с неослабевающим интересом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Заключительная часть трилогии Вильяма Козлова. В романе продолжены сюжетные линии и темы, заявленные в двух предыдущих романах — «Андреевский кавалер» (1986) и «Когда боги глухи» (1987).