Андерсен-Кафе - [31]

После смерти ребёнка, Серафим, в отличие от жены, был убит горем. Он давно осознал, что с женой они разные люди, а потому все надежды возлагал на сына. Но, когда ребёнок умер, надежд не осталось.

Стал Серафим жить в собственном доме, плывя по течению и сердца ни к чему не прилагая. Зато в придачу к огромной нагрузке в школе взял ещё и классное руководство. В работу Серафим втянулся по-настоящему, и не только из-за своего любимого предмета, географии. С детьми он тоже возился с явным удовольствием, — дети это чувствовали, а потому, платили ему тем же.

За одну удачную разработку для школы, ему однажды присудили звание «Почётный учитель года». Серафиму вручили тяжёлую металлическую статуэтку и грамоту, а его фотографию вставили в рамочку и повесили на доску почета.

А с женой они виделись редко, и, несмотря на то что спали под одной крышей, — правда, на разных кроватях, — очень старались друг другу не мешать. И, надо сказать, у них это получалось.

Но однажды — как будто бы ни с того ни с сего — жена Серафима решила нарушить это положение вечного перемирия. Она, пожертвовав своим свободным временем, затеяла с Серафимом серьёзный разговор. Жена, недвусмысленно, дала понять мужу, что его зарплата школьного учителя больше её не устраивает, а поэтому она предлагает Серафиму хорошенько подумать. И что неплохо бы ему, пока он окончательно не состарился и не рассыпался трухой, поменять работу и изменить их нищенское, по её выражению, существование.

Несмотря на то что слова жены звучали, вроде бы, вполне разумно, ему почему-то казалось, что она имеет ввиду что-то совсем иное, а вот что именно, — он понять не мог. Но речь жены струилась гладко, и рефреном этой речи было «пора подумать».

Серафим и начал думать, думал он изо всех сил, но придумать ничего не мог, — как вдруг приятель, давно обосновавшийся в Москве, предложил ему работу, — там же, в столице, в собственной фирме. Временным жильем приятель обещал обеспечить. Жена не только охотно, а и с неподдельной радостью благословила Серафима ехать и попытать счастья. Даже чемоданы помогла собрать, чтобы он не задерживался.

Почти год бился в Москве Серафим, пытаясь, как говориться, схватить удачу за гриву, но, несмотря на все его усилия, удача так ему и не далась. Фирма приятеля развалилась, временную квартиру у Серафима отобрали, а сам приятель и вовсе куда-то исчез. И пришлось Серафиму, не солоно хлебавши, из Москвы, которая, как известно, слезам не верит, возвращаться домой, в Петербург.

Но, оказалось, что дома его никто не ждал, да и самого дома-то у него, больше не было. Не стала его дожидаться квартира, которую жена, сначала переписала на своё имя, а потом и вовсе продала. Развелась бывшая жена с Серафимом заочно, объяснив, видимо, что он её беспардонно бросил, и укатила с каким белокурым финном в соседнюю страну. В квартире, где они когда-то с Серафимом жили, хозяйничали теперь чужие люди, личная драма бывшего жильца их не интересовала.

Самое неприятное, что жена, судя по всему, всё это заранее придумала и долго вынашивала свой коварный план. Впрочем, самое неприятное для Серафима, было всё же не это. Самым неприятным, было то, что он остался без крыши над головой.

Вот так, просто и незаметно для себя, Серафим и стал бомжом.

Недолго думая, бедняга запил. Начались временные ночевки у приятелей, — то у одного, то у другого. Но поскольку раньше, в своей прошлой, с виду нормальной, жизни, Серафим считался приличным человеком, — даже несмотря на профессию учителя! — то и друзья у него были приличные. И это бы ещё ничего, но, к сожалению, у приличных приятелей оказались приличные жёны. И вот именно они-то и невзлюбили Серафима. Неясно, чем им мог помешать этот спокойный человек, каждый вечер, мирно распивающий на их кухне крепкие спиртные напитки. Кажется, вся вина его только в том и состояла, что, выпив, он настойчиво пытался выяснить уважает его, Серафима, приятель или нет. Приятели Серафима, судя по всему, его уважали, потому что пили с ним охотно. А вот жёны приятелей, наоборот, почему-то отказывались уважать Серафима: может быть, им просто не нравился запах самодельной дешевой водки, которую он постоянно приносил, — трудно сказать.

Но это бы ещё полбеды, но их, жён, почему-то, раздражал даже сам вид пьяного в стельку, бездомного безработного, случайно свалившегося ночью с дивана в гостиной. В общем, надо сказать, жёны приятелей были к Серафиму слишком суровы.

Однажды утром, потеряв остатки терпения, одна из приличных жён, разбудив Серафима, объяснила ему, что ей надоело по утрам, отправляясь в ванну, натыкаться его на его бесчувственное тело. Когда, не разобравшись спросонья, Серафим обиженно возразил, что прилагательное бесчувственный к его телу не подходит, приличная жена и вовсе разозлилась и прямо высказала всё, что она лично о Серафиме думает. После этого она нежно предложила Серафиму опереться о свою руку, вывела его во двор и, запихнув в серебристую Ауди, отвезла в ночлежку для бомжей.

Очутившись в ночлежке, Серафим неожиданно протрезвел и не столько в телесном, сколько в душевном смысле. Он как следует огляделся и задумался, наконец, куда же его занесло, — попытался разобраться, к какому берегу жизни прибило его утлую лодочку.