Андерсен-Кафе - [30]

Рыбный день

Больше двух недель ни Изольда, ни Серафим в лавке не объявлялись. «Обиделись, что я без предупреждения лавку, в тот злополучный день закрыла», — думала я. Но, уж если честно, то обижаться им не на что. А наоборот, обидеться должна была бы я, — впрочем, я так и сделала: ведь они даже не собирались мне сообщать, что хотят использовать лавку для свидания!.. И если бы я тогда не наговорила Изольде всяких… справедливых вещей, то и она бы мне ничего не сказала об их договоренности.

Ну и ладно, не хочет Изольда больше заходить и не надо, мы с Андерсеном ничего от этого не потеряли: от её постоянного нытья веселей всё равно не становилось. А к бомжу Серафиму я и вовсе не успела привыкнуть, к счастью! Ну, разве что рыбки свежевыловленной моему коту больше никто не приносил.

Между прочим, лето вообще подходит к концу, скоро сентябрь! А значит, у меня начнется отпуск, и здесь отдуваться будет уже кое-кто другой. В общем, скоро: «Прощай, пора отпусков, здравствуй, мой собственный отпуск!» И Андерсен, наконец, вволю на даче порезвиться… Мои радужные мысли прервал звон колокольчика над дверью.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и мы увидели перед собой Серафима. На этот раз он настолько пропах рыбой, что я невольно отшатнулась. «Такое впечатление, что он ночевал в селёдочной бочке», — промелькнуло у меня в голове.

Но, несмотря на резкий запах рыбы, выглядел он всё равно, гораздо аккуратнее, чем раньше. Даже не просто аккуратнее, а и вовсе по-другому. Теперь его можно было принять за заядлого рыбака.

Андерсен, предвкушая большой рыбный день, то подпрыгивал, то, выгнув дугой спину и выпрямив вверх хвост, пятился боком. В общем, вел себя, что называется неадекватно, — а может, как раз наоборот, в полном соответствии с ситуацией.

Я живо представила, как Серафим сейчас набросает на только что вымытый пол целую кучу рыбы и, попросив его подождать, побежала в кладовку за миской. Бомж и Андерсен покорно, но с нетерпением ждали моего возвращения.

Как только появилась миска, Серафим, словно Дед Мороз в новогоднюю ночь, открыл большой белый полиэтиленовый пакет и высыпал часть рыбы в миску. Андерсен, благодарно и жадно урча, набросился на рыбу.

Я поблагодарила Серафима за рыбку, а потом положила её остаток в безопасное место, так, чтобы мы не погибли от запаха рыбы, а она, в свою очередь, не стухла окончательно.

Я, ощущая вину перед человеком, перед носом которого я недавно так решительно закрыла дверь лавки, предложила бомжу сесть за столик. Он согласился, и вдруг слово за слово, он и поведал мне свою невесёлую историю. Я уже давно закрыла лавку на обед, а он всё рассказывал и рассказывал…

Серафим

История Серафима о том, как он дошёл до жизни такой, то есть стал бомжом, наверное, довольно обычна. Но рассказал он её, признаюсь, интересно. Во всяком случае, я заслушалась, и мне ни разу не захотелось его перебить.

Он окончил Горный институт, а когда по специальности работы не стало, переквалифицировался в учителя гимназии, — преподавал географию. Женился ещё на первом курсе, по страстной любви. Невеста Серафима училась в кулинарном техникуме, работала потом поваром в крупной столовой на Старо-Невском проспекте.

Серафим полюбил её за длинные ресницы, точёную фигуру и удивительную способность слушать его, Серафима, открыв рот. Сама невеста знала очень мало, читать не привыкла, поэтому первое время всё в Серафиме её поражало. «Как можно быть таким умным!» — не могла взять в толк невеста-повариха. На этой почве взаимного восхищения они и поженились. Сын, родившийся у них вскоре, умер от какой-то детской болезни, когда ему исполнилось полтора года.

Жена Серафима детей не хотела, но, узнав о скором появлении ребенка, решила смириться и принять все как есть. Рождению мальчика она не слишком была рада, («Лучше бы это была девочка!»), но материнские обязанности, стиснув зубы, выполняла. Когда ребёнок умер, она погоревала немного, но уже в скором времени ей стало казаться, что никакого сына у неё никогда и не было.

Она с удовольствием вернулась на работу. А через некоторое время, открыв финскую визу, принялась ездить в соседнюю маленькую страну чуть ли не каждые выходные. Потом жена Серафима купила англо-русский разговорник, — как известно, в Финляндии все хорошо изъясняются по-английски, — и начала старательно заучивать некоторые выражения.

Это было ново для Серафима: он прекрасно знал, что, кроме безделушек, тряпок и денег, жену мало что интересовало. «Откуда вдруг, такой мозговой штурм?» — удивлялся он. Но жена, не снисходя до подробных объяснений, упорно заучивала фразы из разговорника и в свободное от работы время продолжала ездить «к лесорубам».

И ей странно было: как это он до сих пор не может понять, что в Финляндии намного лучше, чем дома. Воздух там чище, трава зеленее, а люди практичнее, и потом, там столько музеев! Серафим со всем готов был согласиться, лишь бы лишний раз не ругаться, — только с утверждением про музеи он категорически не был согласен. Но жене его мнение давно уже было неинтересно.

Так они и жили вот уже лет тридцать, вроде рядом, бок о бок, а по сути, каждый сам по себе.