Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора - [29]

«В своих "Воспоминаниях" генерал В.А. Сухомлинов рассказывает так:

"Когда я принял министерство (1909 год), мне и в голову не приходило, что вне этого ведомства народилось еще какое-то учреждение вне ведения военного министра, состоящее из военных чинов под председательством А.И. Гучкова. Совершенно случайно я узнал об этом; список участников постоянных, 9 иди 10 человек, был вскоре у меня в руках. В нем, между прочим, значился генерал В.И. Гурко, редактор истории японской войны, полковник барон Корф и другие чины военного ведомства.

Я доложил об этом Государю, как о факте ненормальном, и о том, что все эти чины давно уже состояли в списке кандидатов на различные должности, а потому просил разрешения... всех их выпроводить на столицы... Государь улыбнулся и сказал:

— Вполне одобряю — так и сделайте...

Открывшаяся вакансия начальника 1-ой кавалерийской дивизии в Москве была предоставлена генералу Гурко, первый открывшийся стрелковый полк — полковнику барону Корфу и т.д. "...

«Одновременно, — отмечает генерал Н.А. Степанов, — собрания "Военной Ложи" были взяты под надзор полиции, в военных кругах Петрограда пошли разговоры "о наших младотурках". В правительственных кругах генерала Гурко называли "красным". Вследствие этого работа народившихся масонских лож, в том числе и военной, замерли — ложи "заснули". Но это не помешало существованию младо-турок среди офицеров, главным образом Генерального штаба».^{107}

Видя свою неудачу, Гучков направил свой очередной выпад против военного министра Сухомлинова. Он заявил, что Сухомлинов поручил надзор за офицерами своему приятелю жандармскому полковнику Мясоедову. Мясоедов отрицал эту клевету, вызвал Гучкова на дуэль, которая и состоялась, не причинив, впрочем, никому вреда.^{108} Под самый конец работ третьей Государственной Думы Гучков опять выступил против постройки крупного надводного флота, предлагая ограничиться "оборонительным флотом" из миноносцев и подводных лодок. Но в этом случае он не получил ожидаемой поддержки (за его предложение голосовали только социалисты, кадеты и он сам) даже со стороны своих же октябристов, и программа морского ведомства была принята.

После закрытия Думы Государь сказал:

"Не скрою от вас, что некоторые дела получили не то направление, которое Мне представлялось бы желательным. Считаю, что прения не всегда носили спокойный характер. А для дела главное — спокойствие. С другой стороны, Я рад удостоверить, что вы положили много труда и стараний на разрешение главных в Моих глазах вопросов: по землеустройству крестьян, по страхованию и обезпечению рабочих, по народному образованию и по всем вопросам, касающимся государственной обороны".^{109}

Читающие настоящее исследование заметят, конечно, что я часто прибегаю к выдержкам и цитатам многочисленных статей и книг. Делаю это я умышленно — я пользуюсь возможностью привести подлинные высказывания как Государя, так и других исторических лиц, а кроме того, в моем изложении я касаюсь вопросов "деликатного свойства", и я не хочу, чтобы я подвергся нападкам со всевозможных сторон за то, что я, мол, задел память какого-либо "вождя", или оскорбил память всеми чтимого "общественного деятеля", или непочтительно выразился о "сановнике" и т.д. Это обстоятельство не отнимает от меня права комментировать ту или иную выдержку и в заключении сделать свои выводы. Этим я, конечно, воспользуюсь, так как это мое исследование и, как я уже сказал в своем предисловии, настоящая работа писалась с использованием социологического анализа; основой же этого анализа является нравственное начало. Мое религиозное мировоззрение исключает возможность какого-либо другого подхода, как, например, "гуманистического" или, столь модного теперь, "прогрессивного".

Глава IX

IV ДУМА. КОКОВЦЕВ. РОСТ РОССИИ. ЗАПИСКА ДУРНОВО. ЗАМЫСЛЫ ПРОТИВ РОССИИ ЗА ГРАНИЦЕЙ. ВОЙНА. НАСТРОЕНИЕ В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ.

Выборы в IV Думу дали полевение. Председателем был переизбран Родзянко. Дума заявила уже в самом начале:

Государственная Дума приглашает Правительство твердо и открыто вступить на путь осуществления начал манифеста 17 октября и водворения строгой законности".^{110}

Между прочим, начиная приблизительно с этого времени (конец 1912 года), "прогрессивная" русская общественность всячески старалась и в печати, и в разных высказываниях подчеркнуть свои англофильские и франкофильские чувства и высказать свое сдержанное отношение к Германии. Одна из газет писала ("Русская Мысль"):

"Мы не должны с легким сердцем проповедовать ту активную германофобию во внешней политике, которая у нас иногда считается признаком прогрессивного образа мыслей".

Таким образом уже тогда круги, влиятельные по своим международным связям, стали психологически готовить общество к возможности войны с Германией. Известный член Государственного Совета Н.А. Павлов по этому поводу в своей книге пишет, ставя точки на i:

"Надо было создать что-нибудь огромное, чтобы сломать дух, а с ним повалить в бучу интернациональной мерзости — народ. План заговора был верен: зажечь сомнение в Царе — Думой. Через нее хлынуть в народ молвой, клеветой и вовлечь страну в войну. Вооружив народ, бросить в него идею бунта, мира и земли".