Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [91]

И. С.: Как Вы можете оценить роль А. И. Микояна в превращении СССР в 1920–1930-е годы в мощную в экономическом плане державу?

А. М.: Мне даже неудобно отвечать на этот риторический вопрос, т. к. ответ очень внятно изложен во всех архивных документах, а их тысячи. Скромно говоря, его роль в этом переоценить трудно.

И. С.: Сохранились ли в семье воспоминания о том, как реагировал А. И. Микоян на силовое решение венгерской проблемы в 1956 году и на ввод войск Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году?

А. М.: Да, мы все видели его удрученное состояние и понимали, что он не смог это предотвратить и очень переживал по этому поводу.

И. С.: Как Вы оцениваете роль Н. С. Хрущева в политической судьбе А. И. Микояна? Они были политическими единомышленниками или все же вынужденными союзниками в противостоянии с более консервативно настроенной частью советского руководства? Как складывались Ваши личные отношения с родственниками Н. С. Хрущева?

А. М.: Я думаю, скорее второе, чем первое. У Хрущева и Микояна было абсолютно разное воспитание и разная культура. Микоян был мудрым и сдержанным политиком с редким даже на сегодняшний день образованием (он читал и изучал экономические труды Плеханова, труды Карла Маркса в подлиннике, исследования по истории английской и французской революций и многое-многое другое), который никогда не повышал голоса и не допускал резких высказываний. Хрущев же — полная ему противоположность, но Хрущев тоже неглупый и талантливый человек, и в тот момент они оказались единомышленниками в отношении к сталинскому режиму. Как я понимаю, та международная открытость после железного занавеса, так называемая оттепель, фестиваль молодежи и студентов — это все было инициатива Микояна и основывалось на международном опыте и связях, знании мира, которых у Хрущева, естественно, не было.

Что касается родственников, то с внуками Хрущева я не был близко знаком, а детей его — сына и двух дочерей — знал. Мне ближе всех была Рада, дочь Хрущева. Она была честной и достойной женщиной. С ней в хороших отношениях была и моя мама. Но самые близкие отношения у меня сложились, несмотря на огромную разницу в возрасте, с Ниной Петровной, женой Никиты Сергеевича. Она была очень добрым, веселым и домашним человеком. Почему-то она меня очень любила и вела со мной долгие разговоры, как со взрослым.

Если говорить об отношениях Хрущева и Микояна, думаю, очень важным является еще один важный факт, свидетельствующий о характере и принципах Анастаса Ивановича. Как бы там ни было, но они в определенном смысле были друзьями, и в политическом смысле на одной стороне баррикад. Для меня стал большой неожиданностью протокол Политбюро, когда Брежнев с компанией снимали Хрущева. Они так грубо с ним разговаривали и унижали его, что он расплакался. В результате все члены Политбюро письменно сформулировали свое мнение — снять его с работы и выгнать из руководства. А Микоян принципиально написал «Оставить в руководстве», тем самым подписав приговор своей собственной карьере.

И. С.: Почему, на Ваш взгляд, Брежнев сохранил за А. И. Микояном вплоть до середины 1970-х гг. номинально высокие должности в партии (член ЦК КПСС) и государстве (член Президиума ЦК КПСС)? Какие он мог преследовать цели?

А. М.: Мне кажется очевидным, что цель была только одна. У Микояна был огромный авторитет во всем мире. Он лично, неформально дружил с Мао Цзэдуном, Фиделем Кастро, Джоном и Бобом Кеннеди, Джавахарлалом Неру, Индирой Ганди, Хо Ши Мином и другими мировыми лидерами. Его уважали даже в Соединенных Штатах, кстати, один из номеров журнала Time вышел с его портретом на обложке.

Британская пресса писала о нем: «Не без основания иностранные обозреватели называли его советским „ликвидатором узких мест“. Какая бы деликатная внешняя проблема ни возникала, Микоян тут как тут, и занимается ею со знанием дела и успехом… Ни один советский руководитель не знал мир лучше».

«Это — единственный человек в Кремле, с кем можно разговаривать» — так оценивал Микояна Аверелл Гарриман, американский государственный деятель, дипломат, в 1943–1946 гг. посол США в СССР.

Конрад Аденауэр, канцлер ФРГ (1949–1963) о Микояне: «Он великий дипломат, одновременно наилучший экономист, с которым человек может сидеть за столом и обмениваться мнениями. Очень остроумен и часто говорит с шутками. Если на сегодня мы имеем экономические связи с Советским Союзом, то этим мы обязаны усилиям и умной дипломатии Микояна. Однако в беседах с ним человек должен быть очень внимательным, так как он одновременно великий переговорщик».

Молодой Брежнев не хотел портить отношения со всем миром. Имея Микояна в правительстве страны, он поддерживал свою репутацию.

И. С.: Все номинальные руководители СССР: М. И. Калинин, К. Е. Ворошилов, Л. И. Брежнев и др. похоронены у Кремлевской стены (прах Шверника — в урне в Кремлевской стене), а Микоян — на Новодевичьем кладбище. Это, на Ваш взгляд, была его воля или все же нежелание тогдашнего советского руководства хоронить Микояна на Красной площади?

А. М.: Конечно что, он желал бы быть похороненным рядом со своей женой, погибшим на фронте сыном, братом и другими родственниками на Новодевичьем кладбище. Но Брежнев принимал решение не по желанию Микояна. Его ревность к авторитету Микояна и принципиальная разница в мировоззрении, в отношении к жизни и государству, а также раздражение которое вызывало его вынужденное но когда он умер, компромиссы закончились, и он приказал организовать в маленьком зале Дома ученых на Кропоткинской улице вместо Дома Союзов, как это было принято у личностей такого ранга, похоронить на Новодевичьем кладбище, а не на Красной площади, а сам не собирался приходить на похороны, но узнав, что десятки тысяч людей выстроились в очередь на прощание от Зубовской площади, и соболезнования пришли со всего мира, то вынужден был заехать туда.