Анархо - [9]
По приезду, все пятеро долго сидели под подъездом у Лидса, прокручивая в памяти этот, по всем параметрам, удачный выезд. Лёня, по настоятельной рекомендации матери, удалился домой ближе к десяти вечера, остальные остались собирать недовольство приличного люда до глубокой ночи.
Спал Лидс плохо. Урывисто и тревожно. Подсознание словно крутило какую-то криво смонтированную нарезку давно выцветших воспоминаний. Вот он, тогда ещё вместе с живым отцом, идёт по коридорам роддома, стеснительно и с опаской заглядывает в палату. Чуть бледная мать держит на руках нечто крохотное, завернутое, словно мумия. Вот, Лидс хлопает дверью, убегая в неизвестность ночной улицы, но никто не стремится его остановить, ведь в колыбельке лежит тот, кому забота нужна гораздо больше и это, кажется, навсегда. Вот, почти безвольной рукою, бросает три горсти размокшей под дождём земли на дерево отцовского гроба. Вот, семилетний малыш, когда взрослые пьют на фоне траурного обставленного дома, утыкается своей заплаканной мордашкой в плечо и пропитывает солёным плохо выглаженную рубаху. Вот, медными трубами врывается заслушанная энергичная мелодия…
Пальцы сонно и неуверенно тянулись к ползущей по тумбочке чудной гусенице мобильного телефона.
— Да… — на силу разомкнулись слипшиеся губы.
— Лёша упал, — сквозь ватное одеяло сна прорвался подрагивающий материнский голос.
— Ну, пусть встанет и зелёнкой помажется… — почти неразборчиво пробурчал Лидс в трубку.
— Он не встанет, — раздалось гулким набатом. — Миша… Он умер.
Глава 2. А что, если…
Телефон жалобно мигнул и, с прискорбно потухшим экранчиком, уполз обратно в карман. Барбер поднял глаза на сына, что-то активно раскапывающего в песочнице. По спине пробежала постыдная, топочущая ледяными лапками, дрожь. Неужели всё может кончиться вот так? Без предупреждения, без знаков свыше, без каких-либо намёков на незримую Фемиду, карающую согласно настоящим, а не придуманным людьми законам. А что, если всё просто так? Был человек и нет. И больше не будет…
В памяти пронеслись те краткие и, как оказалось, цепкие моменты, когда подросток — братишка Лидса, улыбался, взирал распахнутыми в ожидании взрослых откровений глазами. Эти моменты будут единственными…
Малыш обернулся на отца и очень по-взрослому, даже с вызовом, словно не возился в песке, а вальяжно восседал за барной стойкой, с вызовом кивнул, мол: «Чего надо?» Удовлетворившись лёгкой улыбкой отца, отвернул мордочку и вновь принялся за своё самое главное на свете дело — жизнь. Представить, что этой крохи когда-нибудь может не стать, было решительно невозможно, даже невыносимо, непозволительно… Наверное, так же должен был бы думать и отец Лёни с Лидсом, если бы не покинул этот мир. Хотя, может, и к лучшему. Говорят, пережить своих детей — величайшее горе из всех, что успел выдумать такой немилосердный к своим чадам Господь.
Сигарета прыгнула в губы, по-французски поцеловалась с язычком копеечной зажигалки и сделала первый смоляной горячий выдох. Курить не хотелось вовсе, но чем ещё заняться себя в неловкий и пугающий момент, Барбер не понимал. Пусть даже дым не выветривал тянущую тревогу и не выгонял из груди застывшее тяжёлым камнем нечто, не дающее забыть, что пылающее сердце может биться ради кого-то, а не просто по глупости бессмысленной инерции.
Через двенадцать лет Ване, что сейчас сосредоточенно ковыряется крошечной лопаткой в чуть влажном песке, будет четырнадцать. Вдруг и его может не стать? Или позже, а может и раньше? Как такое возможно? Неужели судьба настолько слепа? Или же у неё свой непостижимый план, по закланию непорочности юных душ на алтарь неведомого кровожадного Бога?
Грубые пальцы жестоко вгрызлись в колючую рыжую бороду, поворошили, чуть дёрнули колючесть «медной» проволоки, поползли по остриженной почти в ноль голове, крепко сжали шею, безвольно повисли, утонув в кармане. Долго гладили телефон, прежде чем вдавить нужные кнопки.
— Да! — раздался на другом конце линии чуть взволнованный голос Бэкхема.
— Привет, — сквозь глубокую затяжку почти прошептал Барбер. — Михин мелкий умер.
— Знаю уже. Что делать будем?
— А что тут сделаешь? — грустно усмехнулся Барбер, в последний раз кратко затянулся и «стрельнул» окурком подальше от детской площадки. — Я чего звоню — не трогайте его сегодня. Пусть с мыслями соберётся. Завтра поговорим. И Вове скажи…
— Да, это понятно. Вот жесть…
— Да уж, жесть. Пока.
— Пока, — попрощался в ответ Бэкхем и первым повестил трубку.
Серая неправильность пластикового прямоугольника нервно вертелась в пальцах. Оборот, ещё оборот и ещё… Барбер уже хотел было сам набрать Шарика, чтобы всё же не полагаться на изменчивую исполнительность Бэкхема, как до слуха донеслось диссонирующее, совсем безтраурное.
Двое парней, наверное чуть младше его самого, бесстыдно громко гогоча, уселись метрах в десяти, шумно, с «чпоком», откупорили пиво. Они смеясь жили своим временем. Наслаждались отведёнными минутами, вовсе не горя желанием делить с кем-то угрюмость задумчивости, неспешную растянутость размышлений, пресность обыденности. Они просто жили…
— Можно потише? — не оборачиваясь, попросил Барбер, листая телефонную книгу.
«Сначала исчезли пчёлы» — антиутопия, погружающая читателя в, по мнению автора, весьма вероятное недалёкое будущее нашего мира, увязшего в экологическом и, как следствие, продовольственном кризисе. В будущее, где транснациональные корпорации открыто слились с национальными правительствами, а голод стал лучшим регулятором поведенческих моделей, а значит и всей человеческой жизни. Почти всё население сосредоточено в мегаполисах, покинув один из которых, герои открывают для себя совершенно новый мир, живущий по своим, зачастую гораздо более справедливым правилам, чем современное цивилизованное общество. 18+.
Неподкупные пальцы грехов минувшей молодости незримо тянут успешного инженера обратно на малую Родину — в небольшой провинциальный городок. Меж редких высоток видятся проблески бездумно утраченного главного — теплоты близких, любви родных. Однако, судьба готовит нежданное, для каждого, кто ещё вчера видел наброски новой жизни в чистой тетради — смерть. Но переступив главную черту герой понимает, что его эпилог вполне может оказаться гораздо содержательней, чем вся прижизненная повесть.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!