Анабасис во времени - [75]

— Гарри, ты издеваешься!

— Вовсе нет.

— Они поженились?

— Сначала король подарил ей двадцать одну корову.

— Двадцать одну корову?

— Выкуп за невесту. Думаю, жили они долго и счастливо, хотя в книге об этом не сказано. После смерти у короля осталась единственная дочь, названная в честь матери — Этайн. Она вышла замуж за Кормака, правителя Улейди, родила дочь, но не смогла произвести на свет сына. Тогда Кормак изгнал ее, потом женился на ней снова, но повелел убить дочь. По его приказу двое слуг принесли девочку к яме и хотели сбросить вниз, но она улыбнулась им такой «славной улыбкой», что слуг охватила жалость. Они отнесли малютку в загон для скота пастухов Этерскела, и выросла она славной рукодельницей, искусной во всяком шитье, и не было во всей Ирландии королевской дочери милее ее.

— Дурацкая книга!

— Дальше там сплошная кровь и насилие.

— С чего ты вообще взялся ее читать, ты же не ирландец.

— Не только ирландцам позволено читать об Ирландии.

— Слышишь шорох? — насторожилась вдруг Кэтлин.

— Наверное, какой-то зверек.

— Вот опять!

За спиной отчетливо зашуршало. Гарри обернулся, но увидел лишь их с Кэти тени, рюкзаки и палатку.

Девочка тоже оглянулась.

— Ляжем в палатке вместе?

— Нет, будешь спать одна, а я тут, на свежем воздухе.

— Замерзнешь.

— Не переживай, у меня в рюкзаке одеяло. — Гарри закурил вторую сигарету. — Ладно, пора укладываться.

Кэти повиновалась, сгребла в кучу сапоги с носками. Гарри неспешно обулся. Внезапно девочка застыла как вкопанная и уставилась вперед. Проследив за ее взглядом, он увидел Фифайфофама. Десятидюймовый «великан» таращился на них через костер, глаза-дробинки пылали ненавистью.

— Похоже, он вылез из рюкзака! Но как? Я ведь не завела пружину, — начала Кэтлин и завопила: — Гарри, он живой!

Но он уже схватил верный «фольц-хедир». Вскочил. Целиться не было времени: удар приклада, как битой, отбросил Фифайфофама в темноту, когда гомункул прыгнул на них прямо через костер.

— Кэти, ради бога, обувайся! Скорей!

Он медленно пятился от костра; луч фонарика скользил по сухой листве в поисках гомункула. Сунув голые ноги в сапоги, Кэтлин встала так близко, что Гарри слышал каждый ее вздох.

Тем временем гомункул исчез.

— Сбежал, наверное.

— Но как он мог ожить? Гарри, это ведь игрушка. Обычная заводная игрушка, которую мой отец купил в лавке.

— Был игрушкой, а теперь он из плоти и крови. Чудовища возникают в силу коллективного воображения примитивных народов вроде бимба. Они создают великанов, троллей, драконов и прочую нечисть, а потом массовой верой вдыхают в них жизнь. В нашем случае вместо чудовища была голограмма, и до сегодняшнего дня большинство туземцев не верили в его существование. Однако после того как порядка тысячи бимба воочию узрели «гиганта», во всех окрестных деревнях только и разговоров, что о нем. Воины из долины будут описывать его снова и снова, и чем они пьянее, тем больше и могущественней в их россказнях Фифайфофам. На деле монстр не становится больше, он набирает мощь. Вместо голограммы бимба оживили прототип — с бездушной куклой это раз плюнуть. И почему я раньше не сообразил! Ведь промелькнула такая мысль, но…

— Гарри, вот он! Берегись!

В свете фонаря гомункул неясным пятном метнулся к Гарри, обхватил его правую ногу и вгрызся в сапог. Зубы лишь на миллиметр не достали до кожи. Крохотные ручки стиснули икру так, что пережали артерию, нога быстро онемела.

Гарри сунул Кэтлин фонарь.

— Держи как следует и отступай.

Взяв винтовку за ствол, он взмахнул ею как клюшкой и врезал прикладом по гомункулу. Монстр разжал ручонки и мячиком для гольфа улетел в темноту.

Кэтлин мигом направила на него яркий луч. Ничуть не обескураженный ударом, который должен был разнести его в щепки, Фифайфофам вскочил и сплюнул вырванный с мясом кусочек сапога.

Впервые Гарри испугался. Одно дело убить великана ростом с секвойю, и совсем другое — сразить чудище размером с мышь.

Не успел он взвести курок, как гомункул снова ринулся в атаку. На сей раз на Кэтлин. Крохотную физиономию исказила гримаса ненависти ко всему человечеству. В этом были виноваты бимба: они удесятерили злобу, застывшую на лице голограммы, и внушили монстру инстинкт убийцы.

Опытный охотник сразу сообразил, почему Фифайфофам нацелился на Кэти: на свезу она казалась более крупной мишенью. Девочка тоже поняла свою оплошность, поэтому переместила фонарь вбок, а когда гомункул прыгнул, ловко отдернула руку.

Луч вновь выхватил монстра из темноты. Но Гарри и не думал стрелять; отшвырнув винтовку, он выхватил у Кэтрин фонарь, взял его в левую руку, а едва гомункул прыгнул, поймал его правой.

Фифайфофам извивался всем крошечным мускулистым телом, но освободиться не мог. Озверев от ярости, он принялся рвать зубами человеческую плоть.

— Гарри, отпусти его! — надрывалась Кэтлин. — Он же обглодает тебе руку!

Но тот лишь помотал головой. Он знал, что делать. Знал с самого начала. Подойдя к очагу, Гарри опустился на одно колено и сунул гомункула в костер.

Существо завопило. Его вопли напоминали визг испуганной мыши. Вскоре к ним добавились стенания Кэтлин.

— Гарри, твоя рука! Она горит!