Анабасис во времени - [50]

И включил свет в башне.

Уму непостижимо!

Биллингс открыл было рот, но передумал, и помог Шахразаде спуститься.

— Хочешь не хочешь, а джиннов освободить придется.

— Да, господин. В мире должно присутствовать необходимое зло, и джинны одно из них. Но сперва заключим договор с их лидером.

Марид был не в том положении, чтобы спорить. Клянется ли он, что излечившись, церебралитики будут вести счастливую полноценную жизнь? Конечно, клянется. Обещает ли впредь никогда не странствовать за Занавес и не пускать туда других джиннов? Конечно, обещает. Обязуется ли ежедневно возносить молитвы Истинному Богу на рассвете, после полудня, до заката, в сумерках и с наступлением ночи?

Обязуется на коленях…

Пролетая над озером в свете постаревшей луны, Шахразада спросила:

— Теперь мы отправимся в твой дворец, и ты сделаешь меня своею суженой?

— Прости, не могу, — промямлил Биллингс.

Она замерла на сиденье.

— Ты не любишь меня, господин?

— Люблю больше всего на свете.

— Тогда почему не назовешь меня своею суженой? Ведь как сказал поэт: «Чураться грех нам радостей земных, короткий срок отпущен людям».

— Знаю, Шахразада, но твоим суженым мне все равно не стать.

— Из-за царя Шахрияра? Но моя душа глуха к нему.

— Нет, дело не в этом.

Биллингс хотел рассказать ей правду про Важных Исторических Персон. Как закон запрещает навсегда забирать их из «родной» эпохи. Рассказать, чем чревато их длительное отсутствие, ибо, в противовес Незначительным Персонам, Время относится к Важным Историческим Персонам, как курица-наседка к своему выводку — трудно даже представить масштаб паники, случись пропасть хотя бы одному «цыпленку». Но как донести все это до девушки из девятого столетия? Как объяснить?

— Прости, — выдавил наконец Биллингс.

— Отыне ты поселился в моих очах и сердце; знай, мое сердце никогда не отвергнет тебя, а слезы не облегчат боль.

Внизу уже маячил оазис. Проклиная себя за малодушие, Биллингс перевел тобоган в режим свободного полета, потом целенаправленно подался вперед и набрал на межэпохальном автопилоте первые буквы «Н» и «А». И снова движение отозвалось болью в лодыжке, и снова Биллингс вытянул ногу — секунда, и коаксиальный кабель, соединявший автопилот с блоком питания, вылетел из гнезда. Последовал сильный рывок, крен, на мгновение все погрузилось во мрак…

7. ДУНЬЯЗАДА

«История о носильщике и трех девушках, и Рассказы трех календеров» почти подошли к концу, но Биллингс по-прежнему не мог сдвинуться с места. Толпа напирала со всех сторон, но он не замечал никого и ничего, кроме прелестного аниманекена, возлежавшего в опочивальне султана, и лихорадочного биения собственного сердца.

А еще он ощущал знакомый аромат недда, аромат обволакивал, проникая в каждую клеточку…

На заднем плане звучала «Шехеразада» Римского-Корсакова, под ее мелодичный напев струился чарующий, словно жидкое золото, голос рассказчицы.

— А после этого халиф призвал судей и свидетелей и велел привести трех календеров и первую женщину и со двух сестер, тех, что были заколдованы, и выдал всех трех замуж за трех календеров, которые рассказывали, что они сыновья царей, и сделал их своими придворными, и дал им все, в чем они нуждались, и назначил им жалованье и поселил их в Багдадском дворце. А побитую женщину он вернул своему сыну аль-Амину, и возобновил его брачную запись с нею, и дал ей много денег, приказав отстроить тот дом еще лучше, чем он был. И халиф женился на закупщице и проспал с нею ночь, а наутро отвел ей помещение…

Чарующий голос смолк. Однако Биллингс не шелохнулся…

Под покровом ночи он вернется, похитит ее и увезет прочь; на ковре-самолете они устремятся к овеваемому ветрами оазису и там возведут дворец с опочивальней; еженощно он будет возлежать на кушетке и слушать, как Шахразада рассказывает ему истории, какими некогда услаждала слух древнего царя, и какие довелось услышать одинокому путешественнику во времени, который выкрал ее у господина, забрал из господского дворца и едва не обрек на гибель в далеких землях по ту сторону Занавеса; путешественнику, который влюбился в нее, но не смог удержать, подчинившись эгоистичному Времени… Время, ты разбило мне сердце, ибо я полюбил женщину, умершую много веков назад. Да, я украду свою прекрасную возлюбленную, украду снова, но на сей раз никуда не отпущу — и к дьяволу Время. На сей раз уже не доставлю ее к Большому Пигмалиону, не повернусь и не скажу «Прощай, Шахразада», и не возьмусь за новое задание, что разлучит нас на полгода, а потом сведет с факсимильной копией, при взгляде на которую я пойму, что не разлюбил, а полюбил еще крепче. Будь проклято Время. Плевать на него. Если нельзя обладать живой Шахразадой, буду обладать живой копией, выполненной Большим Пигмалионом по ее образу и подобию. Да, я выкраду эту очаровательную, восхитительную куклу и увезу прочь, чтобы холить и лелеять как настоящую, и она останется со мною навеки…

Но кукла есть кукла, даже электронное чародейство Пигмалиона здесь бессильно, и Биллингс это прекрасно понимал. Поникший, он развернулся и двинулся прочь, но по дороге столкнулся с брюнеткой, стоящей позади него. Ее черные как смоль волосы были уложены по последней моде, открывая личико в форме сердечка и глаза цвета фиалок после теплого весеннего дождя. Черное платье скрывало соблазнительные изгибы не больше, чем джубба и шальва-ры, какие носили в Минувших Эпохах.