Анабасис во времени - [35]

Эпилог

Шехеразада закончила «Историю о носильщике и трех девушках» и перешла к «Рассказу о первом календере».

Биллингс в очередной раз пожалел, что не остался дома. Хотя… тогда бы он наблюдал за открытием выставки по телевизору, только и всего.

Путешествия в прошлое было не избежать.

Полгода изменили его до неузнаваемости. Биллингс стал плейбоем, но отнюдь не в обычном понимании этого слова. В барах он неизменно брал «Севен-Ап» вместо виски. Ложился спать в одиннадцать вместо того, чтобы засиживаться до утра и встречать рассвет. Поход за мокасинами «Гуччи» оборачивался покупкой кроссовок. Когда юные красавицы вертелись вокруг его красного, с откидным верхом мерседеса 1960 года, он съеживался за рулем. В свой особняк в греческом стиле он пробирался не с парадного, а с черного хода, а когда отправлялся на выходные в новую резиденцию, не высовывал носу на улицу до самого понедельника.

Получался эдакий плейбой-затворник. Богатый, но по-прежнему несчастный.

Какая-то девица вклинилась между ним и бархатным канатом, ограждавшим экспозицию. С манерами у современной молодежи совсем беда! Старательно игнорируя нахалку, Биллингс сосредоточился на речах Шехеразады и музыке Римского-Корсакова, однако все звуки влетали в одно ухо и вылетали из другого.

Под натиском толпы Биллингс придвинулся к девушке вплотную, и вдруг ощутил знакомый аромат недда. Надо думать, организаторы обработали им экспонаты для пущей достоверности. Но нет, запах исходил от волос незнакомки.

С чего ей душиться неддом, если в моде «Весенний каприз номер пять»?

Ну нет, это уже перебор! Сколько еще ему терзаться воспоминаниями о прошлом?!

На девушке было платье под цвет смоляных коротко стриженых волос. Чуть обернувшись, она небрежно бросила:

— Эта девчонка у ложа — вот где дурнушка, правда?

Уничижительная характеристика относилась к Дуньяза-де. Биллингсу понадобилась вся сила воли, чтобы взглянуть на факсимильную копию младшей дочери визиря. Очевидно, музейные работники принарядили ее прежде, чем поручить Большому Пигмалиону: на Дунни красовались новые шальвары, новый укороченный халат, голову покрывала новая куфия. Выглядела кукла просто сногсшибательно.

— Правда? — повторила нахалка.

Биллингс рассвирепел.

— А по-моему, она очень красивая!

— Красивая? Протри глаза.

— Слушай, избавь меня…

Внезапно Биллингс осекся. Этот голос. Легкий, веселый, словно звон далеких колокольчиков. Девушка повернулась к нему лицом. Те же нежные щеки, но без детской припухлости. Фиалковые глаза смотрели еще пронзительнее. Выразительный рот приобрел более твердые очертания. Маленькая девочка выросла.

— Привет, Билл.

Она почти не уступала ему ростом, серьги звездами мерцали на фоне темных, словно ночное небо, волос; алые губы чуть тронуты помадой, зато щеки радовали естественным румянцем.

— Дунни, это не ты.

— Ошибаешься. Кстати, я надеялась застать тебя здесь.

— Как? Как? — твердил ничего не понимающий Биллингс.

— Знаешь, как просветленные джинны появляются и исчезают? Перемещаясь из одной временной точки в другую. Они путешествуют во времени, как некогда ты на своем «волшебном ковре».

— Дахиш отправил тебя в будущее? Но…

— Я боялась, что мы больше не встретимся, и тогда Дахиш посоветовал совершить путешествие во времени. Разумеется, ничего бы не изменилось, увидь ты меня пятнадцатилетней, поэтому пришлось перенестись на четыре года назад. В противном случае, ты бы по-прежнему воспринял меня маленькой девочкой и никому, включая самого себя, не признался бы, что влюблен. Но сюда я отправилась не сразу, сначала помогла сестре сочинить несколько сказок для султана. По правде говоря, я пыталась объяснить свои намерения родным, но боюсь, они не поняли. Отец с матерью устроили скандал, хотели помешать мне — но не смогли, поскольку не знали про лампу. Знала только Шехеразада. Она улыбнулась и сказала, что жалеет, лучше бы ты похитил ее, а не меня. Зато я не жалею.

— Но…

— Когда владеешь лампой эстетики, Билл, возможно все. Помню, как испугалась, впервые попав сюда. К счастью, Дахиш был рядом. Защищал меня, снабжал деньгами, обучал языку и помогал приноровиться к варварским обычаям вашей диковинной страны.

— Ты же любишь Али! — выпалил Биллингс. — А чувства ко мне если и были, то сплыли, едва выяснилось, что я нищий.

— Любовь нельзя измерить динарами. И потом, — лукаво добавила дочь визиря, — сейчас ты далеко не нищий.

— Во многом благодаря украденным у тебя драгоценностям.

— Ты их не крал. Твой сменщик рассказал, что тебя уволили.

— Но Али-Баба…

— Мне нет до него дела. Он симпатичный юноша, не спорю, но именно тебя я полюбила с первого взгляда, с той самой секунды, когда очнулась на «волшебном ковре». Я сразу почувствовала: это навсегда, но сочла за лучшее промолчать. Даже в девятом веке пятнадцатилетние не влюбляются в зрелых мужчин, а зрелые мужчины в пятнадцатилетних… Поужинаем?

— Прямо сейчас?

— Конечно. Умираю с голоду!

Прокладывая путь сквозь толпу, они направились к выходу.

— Поверить не могу, что это ты, — повторял Биллингс.

— Напрасно. Пусть тебя не смущает внешний облик и речи современной американки. К несчастью, мой суперджинн уволился, а мне еще столькому нужно научиться.