Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - [70]

– Не своей волей они к гилякам пришли! – сверкнул глазами Степанов, обводя взглядом всех собравшихся. – Послал их воевода Лодыженский, что ни стыда, ни совести не знает!

Но тут в разговор встрял Алёшка Толбузин, сынок Нерчинского воеводы. Был он годами молод, но любим и уважаем казаками и стрельцами за ум быстрый и храбрость отчаянную.

– Братцы, об чём мы спорим? – сказал он, не повышая голоса. – Ведь не кто-то жизни лишился, а наши люди, православные! Надо нам розыск провесть да наказать виновных, если такие сыщутся!

Его слова охладили пыл даже самых недовольных, и более никто не возражал против решения Степанова. После того как все остальные ушли, атаман оставил у себя Бекетова и Толбузина.

– Про убиенных разобраться – это одно дело! – сказал Онуфрий, раскладывая на столе богдойскую карту. – Однако будут у нас ещё вопросы, что разрешить надоть!

Вынув свой нож, он очертил его кончиком большую кривую на испещрённом контурами земель, рек, озёр и морей засаленном листе пергамента.

– Вот тут вот – мы! – продолжил атаман, нахмурив брови. – Здеся, как лазутчики докладывают, богдойцы свою крепость заложили, что Нингутом кличут. А вот тут, на реке Сунгари, сказывают, верфь у них корабельная обустроена! В союзе с маньчжурами племена монгольские, что кочуют меж Селенгой и Уссури!

Вдохнув свежего воздуха из неприкрытого окна, он с силой вонзил клинок в дубовый брус.

– Зажали нас в клещи! – спокойно заметил Степанов. – Ежели мы ещё и меж собой грызться начнём, конец всем придёт! В походе к гилякам все эти сведения проверим и на ус намотаем! Вы оба со мной завтра пойдёте, так что собирайтесь!

Сказано – сделано, и утром следующего дня, сбивая сапогами росу с нетронутой травы, небольшой отряд служилых людей вышел из Кумарского острога. Во главе него, бросив поводья, не спеша ехали на вороных жеребцах Степанов, Бекетов и Толбузин.

У сына воеводы до сих пор перед глазами стояла сцена прощания с Аглаей, навсегда завладевшей его сердцем.

– Опять без меня отправляешься! – с укором сказала она, прильнув горячей щекой к плечу. – Обещай, что в последний раз! Куда б ещё ты ни поехал, я всюду рядом с тобой буду!

– Обещаю! – кивнул головой Толбузин. – Летом увезу тебя в Нерчинск, испрошу я у родителей благословения, и обвенчаемся немедля! Вот те крест!

Поток его воспоминаний прервал дружеский хлопок по плечу, от которого мужик послабее запросто выпал бы из седла.

– Ты что, Алёшка, закручинился? – спросил Степанов, покручивая длинный ус. – Али казачку свою вспоминаешь, что из неволи дючерской спас? Хороша девка, хороша, ничего не скажешь!

Их поход проходил безо всяких приключений до самого гиляцкого стойбища. Там их встретил князь Ильк, даже не помышлявший о бегстве из родных мест.

– Я знал, что ты придёшь! – сказал он, вводя гостей в свою юрту. – Люди Белого царя никогда не оставляют без наказания смерть своих соплеменников! Я расскажу тебе, как всё было, а вот он подтвердит! И тогда ты сам решишь, виноваты мы или нет!

Сразу же после этих слов по хлопку вождя два воина ввели в юрту молодого парня со смуглым лицом и раскосыми глазами.

– Это Широнка, проводник убитых русских! – спокойно заметил Ильк, указывая на пленника. – Я оставил ему жизнь, чтобы он мог подтвердить истинность моих слов!

После того как гости уселись поудобнее, а проводник занял место у входа в юрту, вождь продолжил рассказывать:

– Люди якутского воеводы были плохими, очень плохими! И даже не потому, что требовали у нас ясак второй раз! Сначала они изнасиловали мою дочь Каяте и разграбили охотничью заимку! Однако я не хотел войны и удовлетворился объяснением их старшего! Я даже сумел удержать от мести своего зятя Турончу!

Как будто снова переживая те минуты, Ильк закашлялся от волнения и отпил воды.

– Однако потом русские разграбили наше святилище! – сказал он, переведя дыхание. – И это стало последней каплей… Туронча со своими воинами напал на них и перебил всех до единого! Сам он тоже погиб в том бою…

После этих слов Степанов перевёл взгляд на Широнку, и тот согласно кивнул головой.

– Всё было именно так, как рассказано! – сказал проводник. – В ту проклятую ночь лишь я сумел избежать смерти, и вождь дал мне приют в своём шатре!

Встав со своего места, Ильк подошёл к дальнему углу шатра и откинул полотняный полог. В свете горевшего в центре очага гости увидели аккуратно связанные в тюки звериные шкуры.

– Это ясак, который требовали от нас! – продолжил Ильк, стараясь говорить искренно. – Я прошу передать его якутскому воеводе! Он не вернёт ни одной человеческой жизни, но покажет, что гиляки не хотели большой войны! Все оставшиеся в живых воины, что напали на русских, этой ночью покинули вместе с семьями наше кочевье!

Переглянувшись со своими спутниками, Степанов подошёл к вождю и пожал ему руку.

– Случилось то, что случилось! – сказал он. – Быть добру! Видится мне, что вы не хотели крови и вражды с нами не ищете! Ясак мы передадим по назначению, и никого более среди твоих соплеменников наказывать не будем! Как по мне, так всегда лучше худой мир, чем хорошая ссора!

Глава XXIV. Страж Запада

Над полем недавно закончившейся битвы кружила огромная стая воронья. Она готовилась досыта поживиться ещё истекающими кровью телами павших.