Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - [46]

– А кто это с тобой? Чтой-то на монаха он рожей разбойничьей не очень-то смахивает!

– Исайкой Ворониным меня кличут! – сделал шаг вперёд мужчина с саблей. – Бежал я от рати царской и хочу приют найти для души и тела подальше от его душегубцев кровавых!

Махнув рукой, Черниговский пошёл проститься с сыновьями. Крепко расцеловав их, он оставил Фёдору написанную собственноручно смиренную челобитную для нерчинского воеводы.

«И мы, холопи и сироты ваши, – было выведено в ней корявым почерком старого пятидесятника, – не мога ево, Лаврентьева, мученья претерпеть, и от всяких ево изгони и угроз пошли вам, великим государем, служить на Амур реку…»

На следующий день утренний ветер наполнил паруса дощаников, и те быстрее птицы понеслись по быстрым водам. Съестных припасов у казаков было в изобилии; леса вокруг кишели дичью, а речные волны были полны рыбой.

Проведя в пути два месяца, небольшая флотилия добралась сначала до Тугирского волока, а затем до реки Амазар. И вот уже казаки шли по Амуру-батюшке, с трудом сдерживая биение сердец, рвущихся от радости из груди.

– Господи, доплыли! – троекратно перекрестился Черниговский, смахивая слезинку из глаза. – Ни единого человека в пути не потеряли, все добрались благополучно!

Он стоял на носу головного дощаника, и восточный ветер развевал седые волосы отважного атамана. Ещё немного, и в яром солнечном свете людским взорам открылось то, что время оставило от некогда грозного Албазинского острога. Беглецы увидели за излучиной могучей реки его ров и оплывшие валы, покосившиеся от времени стены и прохудившиеся крыши зданий.

– А даур-то в остроге нетути! – радостно закричал с соседнего корабля Микулка Пан, приложив ладони ко рту. – Нету даур, и следа от них не осталось!

После того как дощаники пристали к берегу в небольшой бухте, казаки сошли на берег, настороженно оглядываясь по сторонам. Однако кругом лишь шумел ветер в кронах многовековых деревьев да громко пели лесные птицы.

Поднявшись вверх по крутому склону, первопроходцы с волнением прошли внутрь «хабаровской» крепости. На входе их встретила висевшая на своём месте полусгнившая от времени одна створка ворот; другой не было вовсе. Внутри городища вымахала трава до пояса, нигде не тронутая людскими или звериными следами. Всё вокруг говорило о том, что уже несколько лет сюда не ступала нога человека.

– Что ж, всё будем в порядок приводить! – сказал Черниговский, собрав казаков в «круг». – Потихоньку вал поднимем, ров углубим да ворота добрые справим! На случай непогоды крыши у пары изб обновим!

Спустя час партия охотников, вооружённая топорами, уже отправилась налегке в лес.

– Напрасно кольчуги посымали! – покачал головой бывалый Оска Подкаменный. – Чай, на стук топоров живо всякая нечисть слетится! А у тунгусов да дауров стрелки дюже добрые!

Недолго думая, казачий пятидесятник направил под его началом вслед за лесорубами несколько хорошо вооружённых казаков, захвативших с собой пищали и луки.

– Присмотри-ка ты за ними, Оска! – сказал он, щуря глаза от яркого солнца. – А ежели нападёт кто, непременно пленного возьми! От него мы можем проведать, кто здесь из местных ноне обитает!

Остальные беглецы, перенеся свои нехитрые пожитки из дощаников в острог, стали обживаться на новом месте. Запылали костры, на которых поставили вариться котлы с кашей да стали жарить добытых в травных зарослях зайцев.

– В хорошем месте крепостцу поставили! – уверенно заметил Микулка Пан, осмотрев всё вокруг. – С двух сторон обрыв над Амуром, с двух других – крутой косогор! Попробуй-ка, возьми её, лоб расшибить можно или пупок надорвать!

В это время Матвей Максимов, выбрав подходящий момент, воровски оглядываясь, закапывал в укромном месте высыпанное им в небольшой кувшинчик обуховское серебро. Увесистый свёрток в дороге доставлял ему немалые неудобства, а хранить деньги в котомке убийца воеводы не отваживался.

Вдруг со стороны леса раздались громкие крики, и казаки, схватив сложенное в кучи оружие, гурьбой устремились на опушку.

– Погоди-ка, а если неприятель ловушку готовит! – остановил Черниговский на бегу десяток «охочих людей». – Здесь останемся, а если что, огнём своих поддержим!

Его гордость, небольшая пушка, чудом довезённая в эту глушь, была уже установлена на валу в удобном месте. Над нею, словно над красной девицей, любовно колдовал Пётр Твердохлебов, артиллерийских дел мастер, перекатывая из руки в руку чугунное ядро.

– Вдаришь по моей команде! – похлопал его по плечу атаман. – Только гляди, своих не задень!

Однако на этот раз палить по врагу опытному канониру, к счастью, не пришлось. Через полчаса вся казацкая ватага, бурно переговариваясь и жестикулируя, уже возвращалась в острог.

Двое «лесорубов» вели под руки своего товарища с окровавленным плечом, кое-как перевязанным грязной тряпицей. Немного поодаль уныло плёлся даурский воин со связанными руками. Озорно ухмыляясь, его тащил на толстенной верёвке Подкаменный.

– Глянь-ка, Никифор, кого я споймал! – бросил он пленника под ноги атаману. – Вдвоём он с братом был, да тот удрал восвояси, только пятки в кустах сверкнули! Миколе стрелу в плечо засадил – и утёк, вражина такая! Сначала гнались мы за ним, да далеко отходить побоялись!