Амурские ребята - [18]
— Никашка! — крикнул он.
Офицер посмотрел на Павку, не сказал ни слова и пошел дальше. Шашка его чертила на песке длинный след.
— Ну вот видишь, — сказал Павка, возвращаясь. — Какой же это Никашка?
Стало совсем темно. Прохожих было все меньше и меньше.
Наступила ночь.
— Что же нам делать, Павка? Пойдем на базу к дяде Остапу, — сказала Глаша.
— Погоди, Глаша. Итти далеко, усталая ты. Может, завтра найдем Варю, — ответил Павка.
Он вынул из кармана корку черствого хлеба, и ребята поужинали.
Поздно ночью ребята легли спать на скамейке над обрывом. С реки полз ядовитый, сырой туман. Было очень холодно, и Павка, сняв с себя бушлат, надел его внакидку и прикрыл полой Глашу.
Разбудил их холодный, осенний рассвет. Амур бушевал. На пристани гудели пароходы. Откуда-то издалека доносился колокольный звон. Глаша протерла глаза грязными ладошками и сказала:
— Как хорошо я спала! А потом холодно стало. Ой, Павка, до чего есть хочется!
Тут Павка тоже почувствовал, что у него в животе заурчало. Как хорошо бы сейчас съесть кусок хлеба, селедку с горячей картошкой, выпить кислого молока!..
Но есть было нечего. Денег у ребят не было.
— Придется потерпеть! — сказал он. — Сегодня непременно найдем Анну и Варю. То-то поедим!
— Ты найдешь, как же! — сказала Глаша. — Ты искать не умеешь.
— Это я искать не умею? — рассердился Павка. — Ах, ты... — Он хотел выругаться, но сказал: — Идем, я тебе покажу, как я искать не умею!.. Мы станем доктора искать, доктора найти легче.
Но фамилии доктора, у которого служит в горничных Варя, Павка тоже не знал.
Докторов в городе было много. На дверях деревянных домиков висели начищенные медные дощечки, на дощечках чернели надписи: «Доктор Скопидомский. Внутренние болезни», или: «Доктор Зиссерман. Удаляю зубы без боли», или: «Доктор Абессаломов. Ухо, горло и нос».
Город весь замер и притаился. Двери запирались на крепкие запоры. На стук открывалась узенькая щелочка, и недоверчивый голос спрашивал: «Кто там? Что надо?» А в некоторых домах в дверях были выдолблены крохотные дырочки — «глазки». В этот глазок наблюдал за пришельцем чей-нибудь настороженный и перепуганный глаз.
Павка подходил к дверям с медной дощечкой, стучал или звонил. За дверью шлепали чьи-то шаги, раздавался голос:
— Доктор не принимает.
— А мне и не нужно вашего доктора, — отвечал Павка. — Скажите, пожалуйста, здесь живет Варя?
— Какую вам Варю? Нет тут никакой Вари! — отвечал сердитый голос за дверью.
— А, может, вы знаете, где живет фельдшер? — спрашивал Павка.
— Вы что хулиганите? Какой еще фельдшер? Я дворника позову.
— Да мы и не хулиганим, — говорил Павка, подтянув гитару, висевшую на ремне, — мы ищем фельдшера. Понятно?
За дверью все стихало. Павка, подождав, стучал еще раз. Никто больше не подходил к двери. Тогда он говорил поеживавшейся от холода Глаше:
— Ну, что ж? Пойдем.
И они шли дальше, смотрели по сторонам, и если Глаша замечала дощечку, она кричала, хватая Павку за руку:
— Еще!
— Где?
— Гляди, гляди, вон там!
Павка направлялся к новой дощечке, снова стучал, снова спрашивал. Вари нигде не было.
Наконец под вечер они вышли в тихий, заросший травой переулок. Возле одного из домов, с подвалом, с высокими окнами, стояли японские часовые. У подъезда пыхтел закрытый черный автомобиль. Двое вооруженных японцев вышли из ворот и пошли по улице. Какой-то человек в штатском прохаживался под окнами. Входная дверь вдруг распахнулась, человек в штатском стал навытяжку, и на крыльцо вышел японский офицер, как две капли воды похожий на парикмахера Никашку. Офицер влез в автомобиль, автомобиль загудел, запыхтел и исчез за углом. Ребята побрели дальше. Стало темнеть.
— Гляди! Гляди! — воскликнула Глаша. — Дощечка.
Павка и сам увидел дощечку.
Он прибавил шагу и подошел к одноэтажному дому с высоким крыльцом. Павка взбежал на крыльцо.
На медной дощечке красивым почерком было вырезано:
— Ну вот и дура, — сказал разочарованно Павка, сходя с крыльца, — это вовсе не доктор. Написано: профессор. Поняла?
— Поняла, — ответила сконфуженная Глаша.
— Идем.
— Пошли, — вздохнула девочка, и они пошли дальше, голодные и усталые.
А через несколько минут дверь профессорского домика отворилась, и на крыльцо вышел маленький седой старик с аккуратно подстриженной бородой, в старомодном пальто.
Он повернулся и сказал кому-то в глубь дома:
— Варя, я из госпиталя не скоро вернусь, вы меня не ждите.
Дверь захлопнулась, и старик, постукивая черной дорогой тростью, пошел в ту сторону, откуда недавно пришли ребята.
В эту ночь ребята спали в пустом дровяном сарае. Они долго не могли заснуть, все боялись, что кто-нибудь войдет, начнет страшно ругаться и выгонит их на улицу.
Под утро они проснулись от холода. По крыше сарая барабанил крупный осенний дождь. Крыша протекала, и на земляном полу образовались глубокие грязные лужи.
Павка встал и осторожно приоткрыл ворота сарая. На дворе не было ни души. Стояло серое, туманное, мокрое утро. Выходить не хотелось, но и оставаться было нельзя. Павка прикрыл гитару полой бушлата. Ребята пошли через двор и вышли на улицу.
В небе висели тяжелые серые тучи. Глашины косички сразу намокли и стали похожими на крысиные хвостики. Она дрожала от холода. Ее большие дырявые ботинки наполнились холодной водой и на каждом шагу противно хлюпали и чмокали.
