Ампутация сознания, или Немного воска для ослиных ушей - [107]

А прикрываться при этом именем П. Кропоткина, не давая никаких ссылок и цитат – просто нечестно. Вот цитаты из его работы «Великая Французская Революция» (http://novsvet.narod.ru/krop02-00index.htm):

Гора пользовалась, кроме того, поддержкой еще одной силы, выросшей за время революции — парижского Клуба якобинцев с многочисленными, примыкавшими к нему в провинции народными обществами. Правда, этот клуб вовсе не обладал тем революционным значением и тем революционным почином, какой ему так часто приписывают современные политические писатели. Клуб якобинцев не только не руководил революцией, но всегда шел за ней. Самый состав главного парижского общества, члены которого вербовались в особенности из зажиточной буржуазии, делал такое руководительство невозможным. Якобинцы, совершенно правильно говорил уже Мишле, все время старались быть мудрыми политиками революции, держать в своих руках равновесие. Они не управляли революцией — они следовали за ней. Дух клуба изменялся с каждым новым кризисом. Но клуб тотчас же становился выразителем того течения, которое господствовало в данный момент среди интеллигентной, умеренно демократической буржуазии; он поддерживал это течение, влияя в желательном направлении на общественное мнение в Париже и в провинции, и из него новый, водворявшийся порядок набирал главных своих чиновников. Робеспьер, представлявший, по справедливому выражению Мишле, «золотую середину Горы», хотел, чтобы якобинцы «могли служить посредниками между Собранием и улицей, поочередно пугая и успокаивая Конвент»*. Но он понимал, что почин будет исходить от улицы, от народа.

Где тут «сознательно умалчивали»? Наоборот, Петр Алексеевич пишет, что якобинцы ШЛИ ЗА РЕВОЛЮЦИЕЙ. Автор, видимо, опирается на вот этот момент. П. Кропоткин писал о речи Робеспьера 8 термидора 1794 г. в Конвенте (за день до переворота 9 термидора):

Все ждали заключений его речи, и когда он дошел до них, то всем стало ясно, что в сущности он требовал только усиления власти для себя и своей группы. Никаких новых взглядов, никакой новой программы! Перед Конвентом стоял просто человек правительства, требовавший усиления власти, чтобы карать врагов его власти.

Здесь пишется обо всех якобинцах? Здесь говорится обо всех их речах? Обо всей революции? Здесь говорится об ОДНОЙ РЕЧИ и пишется «никакой НОВОЙ программы». Опять раздувание из мухи слона?

Может, возьмем произвольное, полемическое выступление Ленина и сделаем вывод о «сознательном умолчании»? Если уж говорить о «сознательном умолчании», так почему Сергей Георгиевич, знаток творчества П. А. Кропоткина, не пишет, что для России тот считал желательным:

"союз с великой демократией Франции, более 100 лет назад провозгласившей Свободу, Равенство и Братство, с английской демократией, сумевшей даже при королевской власти создать такие учреждения, которых Германии не видать еще 40-50 лет... и, наверно, с американской демократией, которая впервые провозгласила права человека"

Почему он не говорит о том, что Кропоткин писал о Робеспьере:

Чем же объяснить себе могущество этой группы? Прежде всего, Робеспьер оставался неподкупным посреди всех тех, а их было очень много, кого прельстили власть и богатство:

обстоятельство, в высшей степени важное во время революции. В то время как большинство стоявших вокруг него прекрасно пользовались распродажей национальных имуществ, биржевыми спекуляциями и т. п., а тысячи якобинцев нарасхват разбирали места в правительстве, он стоял перед ними как строгий судья, напоминая им о нравственных началах революции и грозя гильотиной тем из них, кто слишком предавался наживе.

Затем, во всем том, что он говорил и делал за все пять лет революционной бури, мы чувствуем до сих пор, а современники должны были это чувствовать еще сильнее, что он был один из немногих политических деятелей того времени, в которых ничто не ослабляло веры в революцию и привязанности к демократической республике. В этом отношении Робеспьер представлял настоящую силу, и, если бы коммунисты могли выдвинуть равную ему силу ума и воли, они, несомненно, придали бы революции гораздо более сильный отпечаток своих стремлений.

Кстати, очень любопытный и забавный момент, Кара-Мурза, обрушиваясь на Робеспьера и обвиняя его в «манипуляции», не знает, что у них обоих есть кое-что общее. Вот отрывок из речи Робеспьера перед Конвентом 8 термидора.

Я считаю, что повсюду, где мы встречаем честного человека, на каком бы месте он ни сидел, ему надо протянуть руку и прижать его к своему сердцу. Я думаю о роковых обстоятельствах революции, ничего общего не имеющих с преступными замыслами; я думаю о гнусном влиянии интриги и главным образом о зловещей власти клеветы. Я вижу, что мир населен одураченными людьми и мошенниками; но число мошенников самое малое, их-то и надо наказать за преступления и несчастья мира. Я вовсе не вменяю преступления Бриссо и Жиронды людям искренним, которых они когда-то обманули; я вовсе не вменяю тем, кто верил в Дантона, преступления этого заговорщика; я вовсе не вменяю преступления Эбера гражданам, искренний патриотизм которых иногда увлекал их за пределы разума. Заговорщики не были бы заговорщиками, если бы они не обладали искусством достаточно умело скрывать себя для того, чтоб на некоторое время захватить доверие порядочных людей; но существуют явные признаки, по которым можно различить обманутых людей от сообщников заговора и ошибку от преступления. Кто же сделает это различие? Здравый смысл и справедливость.