Амирспасалар. Книга II - [6]

Кюрех сидел за столом вместе с мастером Галустом и его братом, сбоку примостился Абгар — спасенный Петросом рамик. Он уже работал в кузнице на мехах.

— Чему народ радуется? — хмуро спросил Петрос. — Не все ли равно, кто господин? Мы ведь с Галустом из Хожорни, знаем, какие там управители у великого ишхана!..

Как бы в ответ заговорил за соседним столом человек в крестьянской одежде, с изможденным лицом:

— Да, в княжеских владениях снова стали прикреплять шинаканов к земле! Нельзя больше уходить по своей воле, как рабов привязывают к своим имениям ишханы… и если какой землепашец вздумает убежать, хоть через десять лет поймают, силой вернут владельцу. Исчезают свободные шинаканы!

— А все потому, что, как бараны, господам подчиняются! — сквозь зубы процедил Петрос.

— Верно, — раздался сзади негромкий голос. К столу подсел каменщик Хорен. — Гиена ест мертвых, а лев — живых. Воров наказывают ишханы, а сами грабят народ втрое больше!

Кюрех насупил брови. Он недолюбливал этого ширакаванца, который недолго работал в артели Галуста. Работником Хорен оказался неважным, и Галуст не взял его с собой в странствования. Оставшись в Ани без работы, Хорен занялся воровством… Однажды на рынке его поймали с поличным. Хорошо проучив палками, торговцы свели его на церковный суд. Неожиданно настоятель кафедрального собора его освободил из тюрьмы. До этого тер-Аристакес имел долгую беседу с ширакаванцем. Всего этого, конечно, не знал оружейный мастер, но начинал подозревать, что неспроста ширакаванец снова подружился с Галустом, угощал в харчевнях его и Кюреха (деньги завелись — наследство какого дяди?!). И речи вел всегда зажигательные…

Галуст с тревогой глядел на брата. «Придется Петросу уходить из Ани. Беда, если увидит его княжеский управитель, шутить не станет, сразу в цепи его закуют и в Хожорни отправят как беглеца…»

Шум и крики в харчевне достигли высшего предела. В дверях показался пожилой горожанин, радостно выкликая:

— Анийцы, все идите на соборную площадь! Слушайте глашатая. Шаханшах отменил на два года налоги!

Все посетители бросились к выходу. Поднялся и Кюрех с озабоченным лицом и вышел с друзьями из харчевни.

Много поработали царские зодчие над величием Ани. В вершине городского треугольника возвышался Вышгород, с огромным царским дворцом. Здесь и внутри старого города теснились шесть церквей да усадьбы городской знати. От Вышгорода к Главным воротам вела широкая улица. Над плоскими крышами города высились громада кафедрального собора, храм царя Гагика, остроконечные купола других церквей, минареты мечетей; темнели массы дворцов Пахлавуни, Абелхариба и других анийских вельмож. В центральной части города в небо врезалась многоярусная восьмигранная башня, подчеркивая художественное единство Ани. Величественный дворец был приспособлен к великолепному образу жизни анийских властелинов. Огромное двухэтажное строение из цветного туфа было разделено длинным коридором на две части. В первом этаже северной половины размещались крестообразный зал, караульное помещение, дворцовая тюрьма, баня и прочие службы, в южной — жилые покои и дворцовая церковь. Плоская крыша служила верандой. «Золоченые покои» армянских Багратуни славились на всем Востоке. Особенно поражал посетителей восточный базиличный зал с расписанными червонным-золотом и яркими красками стенами и фризами. Северо-западный зал (самый обширный) был обращен в сторону Гагикова храма. Северо-восточный третий зал был орнаментован гипсовыми плитками с изображениями цветов и зверей.

До Захария из открытого окна доходило дыхание большого города, полного жизни и движения. В зал, предшествуемые слугой, вошли двое мужчин с княжескими повязками на рукавах — Саргис Вачутян и старший его сын Ваче. Вачутяны почитались потомками древнего княжеского рода Аматуни, и Ваче был назначен Захарием наместником Ширака, Арагаца и области Ниг, с титулом «князя князей». Его старый отец прибыл во дворец, чтобы лично поблагодарить правителя за оказанную их дому великую честь.

— Приучайся к мирному труду, Ваче! — смеясь сказал Захарий. — Придется воинам сменить мечи на орала, пока не затрубит вновь боевая труба. Я жду сейчас зодчего Джундика… Пойдем-ка осмотрим городской водопровод. Успели повредить его, уходя, проклятые сельджуки!

На пороге появился преклонных лет человек, просто одетый, в сопровождении молодого монаха. Имя зодчего Джундика было известно далеко за пределами Ани, на многих постройках значилось его имя. Поклонившись Захарию, старый зодчий негромко сказал:

— Прибыл для твоего услужения, государь!

— Кого это с собою привел, Джундик? — спросил правитель.

Молодой монах в свою очередь поклонился, потупив взор.

— Смиренный инок Маргар — мой ученик и правая рука в трудах, — объяснил Джундик.

Захария поразила необычайная красота молодого чернеца. Темно-голубые, подобно воде горного озера, глаза на бледном лице с правильными чертами, длинные светлые волосы, высокий стан, уверенная осанка.

— Скинь с себя рясу, отче Маргар, и иди ко мне в конницу! Там скорее место тебе, чем в затхлых монастырских кельях, — шутливо обратился правитель к молодому зодчему.