Амирспасалар. Книга II - [22]
В архиепископских покоях тихо. Изредка в длинном коридоре прошелестит шелковая, ряса приезжего епископа, робко прокрадется сельский священник, вызванный в консисторию для разноса. Потом снова станет тихо и благостно. Пахнет ладаном курильниц, горящим в лампадах деревянным маслом. Старый архиепископ, взволнованный событиями в церковной жизни, непритворно занемог. Скорбными очами взирал Барсег на унылые лица епископа Саргиса и настоятеля собора тер-Аристакеса. Тяжелое молчание томило пастырей. Не выдержав, епископ простонал:
— Горе нам! Громит нечестивец Святую церковь, заточает в темницу, высылает отцов…
— И доходов уже лишил судебных! — поддакнул Аристакес.
Барсег злобно пробормотал:
— К горшку приделали золотые ручки, но не очистили дно его от сажи. Что еще ждать от правнука язычников из Бабира? Да еще выученику Гоша-философа?
Внезапно конский топот нарушил невеселую беседу пастырей. В покой, предшествуемый испуганным служкой, вошел Захарий.
Непреклонный духом больной владыка принял гостя недружелюбно и сразу перешел в наступление.
— Почто, государь, аки Юлиан-отступник, на праведников божьих гонения возводишь? — гневно вопросил святитель, вперив горящий взор в лицо Захария и постукивая посохом о пол.
— Это разбойников, что с дубинами на неугодных тебе приезжих епископов нападают, праведниками почитаешь, святой отец? — усмехнулся Захарий.
— Своевольничал твой же ближний родич! — отразил удар владыка.
— За что и сидит навечно на острове Севан… Я не потерплю никаких мятежников, хотя бы и из моей родни! — воскликнул Захарий.
— А ты не думал о том, государь, что не пристало Армении Великой своей же диаспоре подчиняться?! — с неожиданной силой заговорил архиепископ. — Папскую туфлю целовать мы не будем и халкедонитское еретичество не примем. Здесь средоточие всего армянства, и давно пора вернуть в Айрарат престол Григория Просветителя!
Голос иерарха крепчал. Захарий с любопытством глядел на возбужденное лицо под черным куколем с нашитым крестом: «А ведь кое в чем старик и прав!..» Примирительно сказал:
— Хорошо, святой отец. Соберем еще раз пастырей в Ани, снова обсудим решения соборов. И о других делах церковных поговорим. Но… литургию придется начать служить в войсках!
Барсег отрицательно мотнул головой. Правитель сделал вид, что не заметил жеста, отвернулся к окну.
— Еще одно неблагоприятное дело приключилось, святой отец. В гарнийский лагерь из Айриванка явились два вардапета, стали поносить воинов, которые веселые песни пели, кричали яростно: «Пойте хвалу Господу или Богородице и святым, хотя бы на тот же лад…» Очумели твои отцы! Лагерь — не обитель, а воины — не монахи! Я велел на будущее время взашей гнать из лагерей таких чернецов. А ты, владыка, дай соответствующее указание по епархиям!
Барсег, опустив голову, снова промолчал. Правитель резко встал с кресла:
— Трудно же с вами, упрямцами в митрах!
Вышел из покоя в гневе.
Отсутствие Гоша на соборе привело к тому, что епископ Саргис сухо объявил Вачутяну, присутствующему в качестве представителя шаханшаха:
— Не можем мы принимать никаких решений без великого вардапета!
Наместник Ширака молча протянул епископу письмо Мхитара Гоша, в котором тот писал: «Немощен я и стар, выехать не могу. Даю свое согласие на все решения собора». Тогда медленно встал с места седобородый Давид Кобайреци, друг и соратник заточенного на Севане Григориса. Воздевая худые руки к небу, он громко возопил:
— Статься может, отцы, что и нас пожелают принудить во всем следовать учению греков и иверийцев или ввергнут в темницу, подобно великомученику Григорису… Не будем решать без отца Мхитара! Пусть пошлют за ним соборного гонца, дабы прибыл он без промедления…
Гул одобрения пронесся под соборными сводами, по скамьям, заполненным людьми в черных рясах. Сразу смекнули отцы, для чего нужен престарелый мудрец из Нор-Гетика. Готовясь снова отвергнуть требования дерзновенного правителя, они понимали, что шаханшах не признает никакого постановления, принятого без участия своего наставника.
В тот же день в Нор-Гетик борзо поскакал конный монах, имея за пазухой послание, подписанное епископами и вардапетами, в котором они в настоятельной форме требовали приезда отца Мхитара в Ани. «Не выдвигай в оправдание слабость плоти своей. Если же смерть поразит тебя в дороге, мы помянем тебя вместе со святыми угодниками. Итак, приезжай не медля…» — говорилось в послании.
Видя, что архипастыри не отвяжутся, Гош выехал в Ани. Однако, предупрежденный Исраелом о замыслах церковников (были свои люди у вазира и среди них!), Захарий принял нужные меры, приезд вардапета стерегли. Вачутян, окруженный толпой горожан, встретил настоятеля у Главных городских ворот. Улыбаясь, он схватил под уздцы его мула, приговаривая:
— Отче Мхитар, отче Мхитар, прошу тебя, поспеши во дворец, государь с нетерпением ждет твоего прибытия!
Что было делать старому игумену, которого весело, с шутками, но почти насильно влекли во дворец анийцы. Когда процессия следовала по улице мимо собора, где уже собрались отцы, из двери западного притвора выглянул Нерсес-вардапет. Ужаснувшись, бросился догонять Мхитара Гоша, крича:
Роман Григория Христофоровича Вермишева «Амирспасалар» («Главнокомандующий») рассказывает о крупных военно-политических событиях на Кавказе в XII–XIII столетиях, когда в братском союзе Грузия и Армения сумели отвоевать себе свободу и независимость. Роман о героической борьбе народов за свободу и независимость, о мужестве, о доблести, о любви к своей отчизне.
«Свои» — повесть не простая для чтения. Тут и переплетение двух форм (дневников и исторических глав), и обилие исторических сведений, и множество персонажей. При этом сам сюжет можно назвать скучным: история страны накладывается на историю маленькой семьи. И все-таки произведение будет интересно любителям истории и вдумчивого чтения. Образ на обложке предложен автором.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.