Амирспасалар. Книга I - [12]
— Засада, мой Саргис?
Царь Георгий подъехал вместе с Орбели и Хубасаром. Темные глаза царя гневно вперились в тяжело дышавшего хожорнийского парона.
— Видимо, так, государь, — просто подтвердил Саргис.
Хубасар заскрежетал зубами:
— Нас поджидали, государь!
— Сколько раз убеждал, нельзя царю впереди войска ехать, как простому сотнику! — сумрачно заметил амирспасалар.
Хубасар, оглядывая усеянную вражескими трупами равнину, сквозь зубы произнес:
— Об этой привычке заранее врагу сообщили… Смотри-ка, государь, арканами встречали тебя!
С трудом сдерживая гнев, Георгий обернулся к Орбели, отрывисто кинул:
— Велишь повесить лживую собаку с перевала, амирспасалар!
— Всю ночь пьянствовали они, государь! — доложил Хубасар.
— Кто споил порубежников?
Все молчали, устрашенные.
— Теперь спешить не к чему, государь! Эмир в Ани уже знает о нашем приближении, — глубокомысленно сказал Орбели.
— Он и раньше знал о нашем походе! — зло отрезал царь Георгий.
— Раз знал, — наверное, за подмогой к другим эмирам гонцов послал. Они все друг другу помогают… — осторожно вставил свое слово Саргис.
— Верно, Саргис! — поддержал его Хубасар.
Царь молчал.
Саргис продолжал, прямо глядя в сумрачное лицо Георгия:
— Стало быть, без народа не обойтись!
Царь тяжело уставился на Саргиса:
— Какого там еще народа?
— Простой народ из Ани нужен, государь. Нам в помощь…
Начиная поход на юг, царь Георгий всю надежду возлагал на внезапность нападения: грузинское войско было немногочисленным и шло налегке, без тяжелых осадных машин. Подмога эмиров могла обречь его действия на полную неудачу. Царь тронул коня шпорой и поехал впереди войска, глубоко задумавшись.
— Кто поверил неверной собаке?!
Голая пятка в зеленой туфле с размаху ударила по графину с вином. Графин упал со стола и разбился, вино разлилось по мраморному полу.
— Вай, мой Рустем! Кто вернет мне доблестного воителя, кто?! — выкрикивал эмир Фадлун. Визг его поднялся до самой высокой ноты.
Во дворце стояла настороженная тишина. Евнухи во главе с Масруром испуганно жались у входа в базиличный зал, ждали дальнейших распоряжений разгневанного властелина.
Фадлун злобно выкрикнул:
— Посадить проклятого гонца на кол. Сейчас же! Предатели! О-о! — И в изнеможении опустился на ковер.
Евнухи почтительно склонились до полу. Масрур пролепетал:
— Да исполнится священная воля повелителя…
Масрур не успел докончить. В дверях покоя появился, предшествуемый начальником охраны, запыленный воин.
— Великий эмир! Властитель Арзрума, высокородный Изз-ад-дин, шлет поклон и спрашивает о твоем здоровье! — возгласил он.
Уже спешили с огромным войском на помощь анийскому собрату шах арменов Сукман и арзрумский эмир Изз-ад-дин Салдух, кем-то заранее предупрежденные…
Глава VII. АНИ ПОДЗЕМНЫЙ
Обряженный в доспехи Фадлун с воинственным видом стоял на верхней площадке надвратной башни. На башне гордо реяло зеленое знамя с полумесяцем. Вокруг эмира с подобострастным видом толпились городские военачальники. Не было среди них лишь доблестного мамлюка Рустема — в жарком бою с гяуром-великаном сложил он свою голову, к великому урону для сельджукского воинства…
Фадлун и его полководцы пристально вглядывались в мглистую даль. И вот на равнине, по эту сторону глубокого ущелья Ахуряна, заклубилось большое облако пыли. Скоро показались из желтой мглы отдельные всадники, повозки и вьючные животные войскового обоза. Засверкало на ярком солнце оружие…
Один из сельджукских военачальников сумрачно произнес:
— Царь курджиев подходит!
Эмир был бледен от волнения. Возбужденный доброй вестью о подмоге с юга, он презрительно процедил:
— Пусть идет со своим сбродом! Бахадуры, нам нужно продержаться лишь несколько дней. Стены города крепки, войска много. Победно отразим первый натиск неверных, а там…
Эмир не договорил…
Цахкоцадзор — Ущелье цветов — ограждало Ани с западной стороны. На дне широкого каньона протекала речка Ани, приток Ахуряна, что дало основание иранскому географу Ахмеду-ал-Джаффару назвать город двуречным. Лишь весеннее буйное цветение заполняло ущелье своими ароматами. К июню выживал только татарник, побуревший от летнего зноя, да кое-где между камней тянулся чахлый ковыль. С запада на дно ущелья вел каменистый пологий склон, восточный же склон — крутой неприступный обрыв, над которым и стоял сам город.
Царские войска тесным полукольцом обложили внешний обвод городских стен, прочно заняв предместья и базальтовый вал перед сухим крепостным рвом, заваленным обломками разрушенных еще Малик-шахом предмостных укреплений. Все семнадцать ворот и калиток внешнего укрепленного обвода были закрыты сельджуками по утренней боевой тревоге, на стенах и башнях выставлены усиленные караулы.
Смеркалось, когда на пологом склоне Цахкоцадзора мелькнула фигура высокого человека в темном архалуке. Из-за скалы человек пристально наблюдал за противоположным обрывистым берегом, где на высоте вырисовывались городские постройки. Часовых на этом участке обороны Ани не было видно — он считался неприступным. Человек, пригнувшись, спустился к речке и, перебежав сухое русло, стал карабкаться по другому склону ущелья. Вскоре он исчез в небольшом овраге, заросшем запорошенными пылью кусками.
Роман Григория Христофоровича Вермишева «Амирспасалар» («Главнокомандующий») рассказывает о крупных военно-политических событиях на Кавказе в XII–XIII столетиях, когда в братском союзе Грузия и Армения сумели отвоевать себе свободу и независимость. Роман о героической борьбе народов за свободу и независимость, о мужестве, о доблести, о любви к своей отчизне.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.
Современная историческая проза. Роман о людях, пытающихся жить и любить на фоне того хаоса, который называется революцией. От автора: Это не экшен с морем крови, это сермяжные будни начала гражданской войны. Здесь нет «хороших» белых и «плохих» красных, здесь все хорошие и все плохие. На войне — а тем более на гражданской войне — ангелов не бывает, и кровь льют одинаково с обеих сторон, и одинаково казнят, не считаясь ни с какими правилами.