Амирспасалар. Книга I - [111]

Военный лагерь был разбит на Хунанской равнине у Красного моста, на реке Кция, невдалеке от места ее впадения в Куру. Здесь уже находились кипчаки и часть конной гвардии. Вызванные Давидом Сосланом, спустились из-за хребта конные сотни плечистых аланов. С двадцатитысячной конницей явился верный союзник Ахсатан в траурной одежде. У него погибла семья во время ужасного землетрясения, разрушившего половину Шемахи. Тамар самолично прибыла в лагерь. Предстоял царский смотр — по обычаю.

Вечером в шатер амирспасалара пришли князь Иванэ и амирахор Торели для получения последних распоряжений. После обсуждения порядка размещения войск на смотре Иванэ спросил брата:

— Как я понял на военном совете, тебе не дают покоя лавры карфагенянина Ганнибала и ты хочешь устроить свои «Канны» Бубакару, не так ли?

Захарий сидел на походной тахте. Его громадная тень падала на стенку шатра.

— Не совсем так, Иванэ, — ответил он задумчиво и, обращаясь к Торели, спросил: — Дорогой, хорошо ли разобрались с Аспаанидзе, как ему в предстоящем бою следует действовать?

— Да, батоно Закарэ! — вытянувшись, ответил Торели. В походе он не признавал иного обращения к другу. — При наступлении неприятельской пехоты ему надлежит сначала принять бой, а потом отступить на левый берег реки Шамхор и там закрепиться.

Иванэ снова вмешался:

— Ну конечно! Почти так же поступил и Ганнибал со своей африканской пехотой!

Амирспасалар усмехнулся:

— Еще раз говорю тебе, не совсем так! Кроме глубокого охвата тылов противника, что должен осуществить Давид Сослан со своими аланами и кипчаками, я сам поведу тяжелую конницу на панцирников Бубакара, ударю в лоб. Вот это ты упустил из виду, Иванэ!

В свою очередь задал вопрос Торели:

— А почему ты упразднил луки у тяжелой конницы, батоно? Сам же рассказывал, что у византийцев были превосходные панцирники — конные стрелки!

— Катафрактарии Велизария были отличными стрелками на конях, это верно, — согласился Захарий. — Но они не использовали все свои возможности. Я же не признаю боя издалека для конницы, только врукопашную, с мечом в руках! Тогда сила меча умножается на скорость коня. Понятно? Наша конница должна иметь большую скорость при встрече с конницей противника, а значит…

— Мы должны раньше конницы Бубакара пойти в атаку! — с заблестевшими глазами крикнул Иванэ.

— Правильно. Но не забывайте, друзья, о том, что у Бубакара прекрасная и многочисленная конница на резвых скакунах. Особенно гулямская гвардия и хорасанцы! — заключил Захарий.

В палатку вошел оживленный Давид Сослан и уселся рядом с амирспасаларом. Тот, помрачнев и смотря куда-то в пространство, сказал:

— Больше всего я опасаюсь за мтаварские ополчения! Хуже всех вооружены их воины, да и плохо обучены некоторыми нерадивыми эриставами. Мало я с них взыскивал, винюсь! Придется поставить княжескую конницу позади. Как твои аланы, патроно Сослан?

— Каждый в одиночку десятерых стоит! — похвалился Сослан.

— А вместе беспорядочной ордой пойдут? — подхватил шустрый на язык Иванэ.

— Неверно говоришь, князь Иванэ! — с достоинством отрезал Сослан. — Когда я аланским полком командовал, не хуже царской гвардии строй мы держали.

Беседа затихла. Давид Сослан встал и, поклонившись присутствующим, промолвил:

— Великая царица приглашает вас на прощальный ужин перед походом. Прошу следовать за мной!

Редко встречалась Тамар после своего второго замужества с амирспасаларом, постоянно занятым военными делами. На ужине Захарий, как первое лицо в походе, был усажен по правую руку царицы. По левую руку восседал в шелковой рясе с алмазным крестом на груди преосвященный Антоний. Давид Сослан, как хозяин, сидел напротив Тамар и распоряжался пиром.

По дедовскому обычаю, перед боем в обширном шатре скоро зазвучала древняя боевая песнь. Тамар, наклонив прекрасную голову в жемчужном уборе, тихо спросила амирспасалара:

— Ты победишь Бубакара, Закарэ?

Захарий в первый раз за вечер внимательно посмотрел на осунувшееся, полное тревоги лицо царицы. Мягко ответил:

— Государыня, женщины Древней Греции, посылая своих мужей на брань, так напутствовали их: «Возвращайся со щитом иль на щите!»

Тамар отшатнулась. Тотчас же, широко открыв звезды-глаза и глядя в упор, раздельно вымолвила:

— Я хочу… нет, я буду слезно молить у Господа Бога — да вернется победно со щитом меченосец Картли!

Захарий ничего не ответил царице.

Огромное войско выстроилось на обширной равнине между реками Курой и Кция в обычном порядке. На поле были выведены конная гвардия, конница из Лори, кипчакские полки, аланские отряды, мтаварские ополчения двадцати эриставств Картли, а также союзные полки Ширвана.

Яркое солнце заливало равнину, сверкало на шлемах, железных латах, кольчугах и оружии, на расписанных яркими красками щитах.

Высоко реяло в центре знамя амирспасалара Захария — длинная полоса голубого шелка с вздыбленным львом. Рядом с ним развевалось белое царское знамя с гербом Багратунианов.

Царские палатки стояли полукругом на зеленом холме, возвышающемся против обширного лагеря. После того как все отряды были выстроены, большая процессия медленно направилась к переднему краю войск. Впереди, в патриаршей мантии, с золотыми иконками на воротнике, торжественно выступал новый католикос Тевдорэ. Он высоко держал на вытянутых руках главную святыню Картли — крест св. Нины. За ним два седовласых епископа с бережением несли златокованную икону Вардзийской Божьей Матери. Далее изумленные воины увидели никогда не виданное: в черном одеянии, босая, смиренно шла сама великая царица, с молитвенно сложенными на груди руками. На некотором расстоянии от Тамар двигались многочисленное духовенство столицы в золотых ризах и весь тбилисский двор в парадных одеждах. По древнему обычаю, верховная правительница Картли прибыла к войску, чтобы самолично испросить у Бога победу над неверными и благословить воинов на ратный подвиг.