Амирспасалар. Книга I - [110]

Дробный топот копыт прервал наставления старика. Во двор на взмыленном коне влетел младший сын — чабан. Кровь текла по его загорелому лицу.

— Беда, отец! Дейлемиты убили Мацака, всех овец угнали, — прохрипел чабан и свалился замертво с коня.

Сначала все окаменели. Потом старая мать подскочила к упавшему сыну, схватила в объятия, заплакала, запричитала:

— Вай! Убили сыночков, убили!..

В один голос, как эхо, царапая лица, запричитали и остальные женщины:

— Вай! Мацак-джан!

Встав с места, Сероп сдвинул густые брови:

— Рану промой, мать, перевяжи! — С тревогой стал прислушиваться к шуму на улице. Быстро вышел за ворота.

В селе уже стояла тревога. С криками бегали жители, выгоняя из хлевов скот, торопливо грузили скарб на арбы. По улице проскакал небольшой отряд — убегал княжеский управитель со своими подручными. «Спасаются в Хоханаберд, к ишхану Григору!» — с горечью подумал Сероп. Вернувшись, он громко закричал близким:

— Собирайтесь! Чего ждете?

Поздно! Бешеным наметом, оглашая воздух гортанными криками, в село ворвались многочисленные всадники в косматых папахах…

Дым низко стлался вдоль сельской улицы. Горели подожженные обозленным врагом пустые сараи. За околицей, поднимая густую пыль, мычала угоняемая скотина. На улице стояли опрокинутые арбы — и быков и самое ценное из скарба забрали дейлемиты. Кое-где у ворот лежали на земле побитые собаки — они честно сражались за своих хозяев. Из домов доносились выкрики, причитания женщин. Оплакивались убитые и угнанные в плен люди. На крыльце своего дома, охватив руками седую голову, сидел старый Сероп, весь отдавшись горю по убитым сыновьям, по разоренному дому…

Холодно в Арцахских горах в июньскую ночь. Из ближнего ущелья к предгорью тянуло гарью пожарищ. Поеживаясь от резкого ветра с гор, у костра собрались воины передовых отрядов атабека, хвастались добычей. Понемногу начались обычные россказни — надо же скоротать долгую сторожевую ночь… Старый воин из Дейлема, что расположен в горах близ Каспийского моря, протягивая к огню морщинистые узловатые руки с желтыми ногтями, повествовал:

— Очень давно это было, джигиты! Однажды прислал арабский правитель Хаджи-ибн-Юсуф к нашим дедам приказ — принять ислам или согласиться на джизию. Наотрез отказались наши горцы и от того, и от другого. Тогда Юсуф повелел своим факихам[131] сделать изображение Дейлема со всеми его долинами, горами, ущельями и лесами. Все это было ему изображено. И позвал тогда Юсуф находившихся у него дейлемских послов и так сказал им: «Непокорные, есть у меня изображение вашей страны, и я вижу в нем соблазн! Согласитесь, упрямцы, на то, к чему я вас призываю, прежде чем я отправлю в поход против вас мои непобедимые войска, разорю вашу страну, перебью бойцов и пленю детей». И ответили послы Юсуфу: «Покажи нам это изображение, которое вызвало в тебе такую жадность к стране нашей». Правитель приказал подать изображение. Внимательно осмотрели послы изображение и сказали так: «Правду тебе сообщили факихи о нашей стране — это ее изображение! Только вот не изобразили они тех пахлеванов, которые защищают наши ущелья и горы! Ты их увидишь сам, если попытаешься взять Дейлем». Сильно разгневался Юсуф и отправил войска под начальством сепахсалара Мухаммеда. Но тот ничего не мог сделать с нашими джигитами и, опозоренный, вернулся в Казвин…

Из темноты чей-то низкий голос протяжно спросил:

— Ата, а наш атабек имеет изображение страны курджиев?

— Не знаю я этого, бахадур, — признался старый горец.

Голос из темноты продолжал:

— Потому спрашиваю, что, говорят, много пахлеванов у царицы курджиев и нелегко будет одолеть их…

Весь Тбилиси высыпал на улицы, когда через город начали проходить войска ополчения. Огромная толпа запрудила узкие улицы от городских ворот до базарной площади. С громкими возгласами люди врывались в ряды воинов, обнимали их, одаривали, на ходу подносили чары с вином. Женщины с рыданиями протягивали маленьких детей, призывая божье благословение на защитников и на их оружие. Пронзительными звуками зурны встречали войска на базаре многочисленные ремесленные братчины со своими знаменами. В воздухе непрерывно гремели клики «Ваша!». Из храмов в торжественном облачении выходили священнослужители, неся зажженные свечи и иконы, с пением псалмов благословляли воинов, окропляли святой водой. На плоских кровлях, на балконах и у окон толпились горожане, слышались их добрые напутствия. В ответ воины поднимали вверх оружие и пели старые боевые песни. Необычайное одушевление царило в городе…

Захарий, как всегда, ехал вслед за передовым отрядом. За ним стройными рядами двигались гвардейцы, которыми командовал Шалва Ахалцихели. Амирспасалар с сосредоточенным видом прислушивался к бурным выкрикам на разных языках, изредка поднимал в ответ руку в боевой перчатке.

— Разбей врага, батоно Закарэ!

— С победой возвращайся, великий ишхан!

Войска прошли предместья и, миновав Крцанисские сады, вступили на равнину. Перед ними раскрылась выгоревшая под солнцем каменистая степь вдоль зеленой поймы Куры. Из-под копыт коней вылетали крупные кузнечики. Тяжело хлопая крыльями, снимались большие черные птицы. Войско быстрым ходом шло по Гандзакской дороге навстречу неприятелю.