Американский рубикон - [28]

Ливонас потянулся к дверце шкафа и, слегка задев девушку, взял с полки тарелки. Кэтлин вошла за ним в гостиную с вином и бокалами в руках.

*

После ужина она налила Ливонасу вино, оставшееся в бутылке, и устроилась рядом с ним на диване. От поленьев остались лишь красные тлеющие угольки. Ливонас зевнул и потянулся. На какое-то мгновение Кэтлин испугалась, что вечер на том и закончится.

Но Ливонас неожиданно предложил:

— Может быть, пойдем прогуляемся? Сегодня отлично видны звезды, я заметил это по дороге сюда.

— А почему бы и нет?

На улице резко похолодало. Лужицы подмерзли, и было скользко. Ливонас в расстегнутой куртке ждал ее в конце дорожки. Выдыхаемый им воздух образовывал вокруг головы облако. Откинув голову, он любовался небом, показывая рукой в северном направлении.

— Вон Плеяды из созвездия Тельца, а там — Орион и Большая Медведица.

Кэтлин тоже посмотрела на небо. Там, по самой его середине, протянулся Млечный путь — хрустальный ковер, светившийся ярче луны. Они направились к Рио-роуд.

— Подождите.

Она повернулась и застегнула молнию на его куртке.

— Так можно и простудиться.

Не вынимая рук из карманов, Ливонас наклонился и поцеловал ее.

— Спасибо за заботу. Он обнял ее за талию.

Они дошли уже до середины улицы, когда Кэти остановилась и показала на санки, наполовину зарытые в сугроб.

— Давайте возьмем.

Они откопали санки из снега.

— Самая лучшая горка здесь — на углу улиц Квебек и Висконсин, — сказала она.

Ливонас снова обнял ее; санки, подскакивая на бугорках, катились за ними.

Они подошли к крутому спуску с горки. Внизу по одну сторону виднелись теннисные корты, по другую — детские площадки.

— Вперед, — засмеялась девушка.

Воздух обжигал холодом, звезды бриллиантовой пылью рассыпались по небу. Ливонас сел на санки, крепко ухватившись за маленькие поручни.

— Если вы, госпожа, со мной, то тогда спешите занять место.

Кэтлин пригнулась, устроилась на санках сзади и оттолкнулась. Санки устремились вниз. Она обхватила Ливонаса за плечи, плотно прильнула к нему. Они летели вниз мимо белых сугробов. Ливонас наклонился вправо, и она вместе с ним. Большой камень промелькнул слева от них.

Тогда она прокричала ему на ухо:

— Здорово проскочили!

Она еще сильнее прижалась к Энди, укрываясь за его спиной от встречного ветра, становившегося все сильнее по мере того, как санки набирали скорость.

— Тормози!

Они откинулись назад, одновременно тормозя ногами. Санки развернулись на месте.

Щеки Ливонаса горели, его дыхание согревало Кэти. Он повернулся, и они нежно поцеловались. Какое-то мгновение они пролежали в снегу, затем Ливонас высвободил из-под нее руку и провел указательным пальцем по ее губам.

— Нам лучше подняться, а то еще чего доброго обморозимся.

— Я знаю, где можно отлично согреться, — произнесла она.

— Где же?

— У меня дома.

Энди снова поцеловал ее.

— Я так надеялся на это приглашение.

*

Кэтлин прислушалась к его ровному дыханию, затем тихонько высвободила руку, чтобы не разбудить его. К первому января она будет уже в Сиэтле и с нежностью станет вспоминать Энди Ливонаса. С такой нежностью, о которой раньше и не подозревала. От этой мысли Кэти стало не по себе, и она подумала о том, могли бы их отношения развиться во что-нибудь более серьезное. Однако она уже определила свои планы несколько месяцев назад и не будет их менять из-за какой-то прихоти или непродолжительной вашингтонской связи. Она достаточно хлебнула горя в столице, особенно в последние несколько месяцев. И сам город, и его обитатели поразили ее тем, что имели так мало общего с реальным миром, с миром, в который она очень хотела вернуться.

И никакой Энди Ливонас был не в силах помешать этому.

16 ДЕКАБРЯ, СРЕДА, 23 часа 30 минут по тихоокеанскому времени.

Начиная с десяти утра они стабильно набирали равное количество очков, и Фред Швартинг уже смирился со своей всегдашней ролью неудачника. Росси, этому негодяю, всегда везло в карты. Он обычно делал вид, что игра ему безразлична, как это принято у тяжелоатлетов перед тем, как они берут очередной вес, или у баскетболистов, уверенных, что они наверняка забросят мяч со штрафного. В душе Росси был всегда уверен, что не проиграет и действительно почти никогда не проигрывал.

Самого Швартинга считали королем картежной игры. Досадное заблуждение, потому что, когда сдавал Росси, к нему не приходило ни одного козыря.

— Я скучаю по ним, — произнес Росси.

Швартинг оторвал глаза от карт. Росси, придвинув стул к стенке сторожки, внимательно изучал свои карты. Он, как всегда, сидел с надменным видом, который так раздражал Швартинга. Росси был не только меньше его ростом, он был еще вдвое моложе его, отчего было еще обиднее.

— Скучаешь по кому?

Росси махнул рукой куда-то в сторону нефтеочистительного завода, расположенного рядом.

— Да по ребятам. Сколько уже времени прошло с тех пор, как они выходили в ночную смену?

Швартинг немного задумался. Сколько времени прошло с того момента, как компания «Шеврон» отказалась от ночных смен? Год? Полтора? Теперь здесь находились только они — охранники, да еще дежурные техники.

Он взглянул на свои карты. Как всегда, какая-то дрянь. Он снес семерку и трешку, оставив пару шестерок и даму.