Американский пирог - [93]

Шрифт
Интервал

— Иду-иду, — крикнула я так устало, словно пробежала сквозь длинную галерею комнат. Я открыла дверь, и холодный ветер раздул мою ночную рубашку. Точнее говоря, рубашку Элинор, скроенную из светло-желтой фланели и с вышитыми цыплятами на груди.

— Да ты уже в ночной сорочке. — Он оглядел меня и улыбнулся.

— Самого модного фасона, — ответила я и проделала пируэт. Закончив кружиться, я объявила: — Элинор принимает ванну.

— Так я не вовремя? — огорчился он.

— Смотря для чего. — Я втащила его в коридор и захлопнула дверь ногой.

ЭЛИНОР

Джо-Нелл частенько приводила домой кавалеров, а потом поила бурбоном и хихикала над всеми их глупыми шутками. Дальше она валила их на пол и сосала им пальцы ног, пока те не начинали вопить. Ужасно нелепое зрелище: взрослые мужики катаются по полу и молят о пощаде. Хорошо хоть они никогда не будили Минерву, не то бы она побежала вниз, споткнулась об меня, рухнула с лестницы и сломала себе шею.

Теперь я подглядывала за Фредди и Джексоном. На кухонном столе, рядом с тостером, стоял магнитофон Джо-Нелл. Песня была безобразная: какой-то зловещий баритон пел про длинноногих женщин и про то, что у них совсем нет сердца. Но Фредди и Джексон его не слушали. Они сидели за столом и попивали горячий чай, а рядом с ними стояла бутылка яблочного бренди. Я мысленно поздравляла себя, что хоть одна из моих сестер может сидеть на стуле, как все нормальные люди. Без проигрывателя, ревущего «Болеро» Равеля, и без оголенных тел, залитых взбитыми сливками.

— Но должен же быть какой-то выход, — говорил Джексон. Он поднял свою чашку и подул так, что чай покрылся рябью. — Ты могла бы жить здесь с марта по ноябрь, а потом лететь в Мексику.

— Вряд ли Сэм согласится.

— Но он же такой продвинутый, — сказал Джексон, — ты, кажется, говорила, что он — вегетарианец.

— Веган.

— Да, точно. Я и забыл. — Он отставил чашку и уставился на нее своими голубыми глазами. — Но есть и другие моря, Фредди. И другие киты.

— Но труд всей моей жизни посвящен серому киту. Я так же не могу от него отказаться, как ты не смог бы оставить педиатрию.

— Может, и смог бы, — сказал он, отпив еще глоточек. — Это предложение?

— Что ты, о таком просить невозможно. — Она протянула руку через стол и сжала его ладонь. — На Западе жизнь как-то… быстрее, что ли?

— Я видел Запад, Фредди. Бывал на медицинских конференциях в Лос-Анджелесе и в Сан-Диего.

— Да ладно! Рафинированные конгрессы в рафинированных отелях — ничего общего с реальной жизнью.

— Так что ты хочешь сказать? Что мне не выжить на Западе? Что я южанин до мозга костей?

— Этого я не говорила.

— Но думала.

— Нет, я…

— А остаться тут ты не можешь?

— Не для меня это все. Я вечно буду не так одета. Буду шарахаться от добропорядочных прихожанок и дам, что каждый день закупаются в Нашвилле. Меня объявят дикаркой и будут то и дело спрашивать, когда я наконец уеду в Калифорнию.

— А тебе-то что? Ты же из тех, кто плюет на чужое мнение. Как Торо.

— Ага. Но Торо уже умер, — вздохнула Фредди.

Магнитофон надрывался, выводя рулады о длинноногих красотках, готовых кувыркаться в постели с утра до вечера. Боже мой! Меня аж стало подташнивать.

— Я думала об этом, — говорила Фредди, — но для того, чтобы остаться, мне пришлось бы измениться. А я не уверена, что смогу.

— Но я не хочу, чтоб ты менялась.

— Нет? — Она подмигнула ему. — Но я же даже не южанка.

— Ты родилась и выросла на Юге. Кто же ты, как не южанка?

— Я выросла на светлых бобах и окороке, на печенье и сорго. Никто из моих предков не принимал участие в Гражданской войне, хотя одного из них едва не убили при Аламо. И, насколько я знаю, ни Прэи, ни Мак-Брумы никогда не владели плантацией и не надевали белых балахонов.

— У моего отца хранятся часы Джорджа Уоллеса, — сказал Джексон, — мы нашли их, когда он уехал. А моя мать как-то провела распродажу старья, и мистер Юбэнкс купил у нее целый ящик всякой рухляди за пятьдесят центов. Примерно через час он прибежал обратно, держа в руках какой-то странный колпак.

— Смотрите, что вы мне продали, мисс Марта, — восклицал он, — это же настоящий колпак куклуксклановца.

— Так и оказалось?

— Ага. Мама потом клялась и божилась, что в жизни его не видала. Говорила, что он, видимо, валялся в одном из ящиков, которые оставили на чердаке прежние хозяева дома.

— Хм, — пробормотала Фредди.

— Неужто ты не скучаешь по здешнему безумию?

— Да, бывает иногда, — улыбнулась она.

— Тогда оставайся со мной, малышка.

— Не могу, — всхлипнула она, — не могу и все тут.

И она кинулась в его объятия. «О господи, — вздохнула я, — вот и началось. Сейчас пойдут разговорчики об усталости, потом — о „Болеро“ Равеля, потом — о фильмах „Почтальон всегда звонит дважды“ и „Последнее танго в Париже“. А там они расчистят место на столе и начнут повторять все киношные кульбиты». Я решила, что у меня все же самые тупые сестры на свете. Они думают не мозгами, а тем, что между ног. Тут послышались отвратительные чмокающие звуки, не имеющие никакого отношения к чаепитию.

Мне стало ужасно скучно. Я столько лет смотрю сериалы, что, по правде говоря, ожидала чего-то большего. И мне жутко хотелось перекусить. Было бы, возможно, чуть лучше, играй на заднем плане приятная песня в исполнении Трейси Чэпмен или Вайноны. Но мне уже надоело подглядывать. Я прокралась в спальню, забралась в постель и укрылась с головой. Сама я буду только рада, если Фредди останется. Мы бы ходили с ней за продуктами. Ходить в «Винн-Дикси» с Джо-Нелл — настоящая пытка: она вечно боится наткнуться на жену кого-то из любовников. В результате я тоже дрожу, хотя, бог свидетель, сама-то невинна, как овечка. Однажды мы с ней стояли в отделе замороженных продуктов, и какая-то тетка залепила ей пощечину.


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Холодная гора

В последние дни гражданской войны дезертировавший с фронта Инман решает пробираться домой, в городок Холодная Гора, к своей невесте. История любви на фоне войны за независимость. Снятый по роману фильм Энтони Мингеллы номинировался на «Оскара».


Тимолеон Вьета. Сентиментальное путешествие

Собака, брошенная хозяином, во что бы то ни стало стремится вернуться домой. Истории о людях, встретившихся ей на пути, переплетаются в удивительный новеллистический узор, напоминая нам о том, как все мы в этом мире связаны друг с другом.Тимолеон Вьета — дворняга, брошенная в чужом городе своим хозяином-гомосексуалистом в угоду новому партнеру, — стремится во что бы то ни стало вернуться домой и, самоотверженно преодолевая огромные расстояния, движется к своей цели.На пути он сталкивается с разными людьми и так или иначе вплетается в их судьбы, в их простые, а порой жестокие, трагические истории.


Сотворение мира

Роман современного классика Гора Видала — увлекательное, динамичное и крайне поучительное эпическое повествование о жизни Кира Спитамы, посла Дария Великого, очевидца многих событий классической истории.


Белый олеандр

Роман американской писательницы Джанет Фитч «Белый олеандр» сразу ставший бестселлером на ее родине, был положен в основу сценария одноименного фильма.Это книга о всепоглощающей ненависти и о побеждающей ее любви, о неразрывных узах, которые предопределяют помимо нашей воли нашу жизнь, о жестокой войне за духовную независимость, которую героиня объявляет собственной матери…