Американский пирог - [19]

— У меня первая группа и отрицательный резус, — сказала я.

— Ну слава богу. — Она помолчала. — Я знаю, что такое печень и почки, но понятия не имею, для чего нам селезенка. Зачем она нужна?

— Это такой фильтр для крови. — Я прикрыла глаза и попыталась представить себе Джо-Нелл с огромным шрамом, который тянется вдоль ее живота, словно застежка-молния. Кто знает, какие еще повреждения они обнаружат, вскрыв ее брюшную полость?

— Ее сбил поезд Нашвилл — Ноксвилл, — произнесла Элинор удивительно спокойным голосом. — По крайней мере, я так думаю, хотя, может быть, не он, а Луисвилл — Нашвилл. Какой-то подозрительный адвокат позвонил нам сегодня и посоветовал подать иск. Он говорит, что между паровозным гудком и столкновением проходит лишь двадцать пять секунд. Не слишком много, согласись?

«Двадцать пять секунд?» — с ужасом подумала я. Успела ли Джо-Нелл ощутить что-либо кроме испуга? Я представила, как ее душа вылетает из машины и, кружа словно птица, исчезает в небесной синеве.

— Ну, надеюсь, ты приедешь? — спросила Элинор.

— Да-да. Конечно. — Я зажмурилась от звука собственного голоса, повторявшего одно и то же. Мне всегда говорили, что повторять одну фразу по многу раз — это своего рода семейная черта Прэев — Мак-Брумов в частности и южан в целом. Сейчас мне пришло в голову что все не так просто, что эта привычка — особая неврологическая реакция, помогающая справиться с шоком, с чем-то страшным и непоправимым. — Но я не знаю, когда смету выбраться с полуострова. Понимаешь, в Герреро-Негро нет настоящего аэропорта, а только маленькая взлетная полоса.

— А это не опасно?

— Нет, — ответила я, хотя и не была в этом уверена. Ближайший аэропорт был в Ла-Пасе, в пятистах милях к юго-востоку. Я, правда, видела, как в лагуне Сан-Игнасио садятся какие-то кукурузники, доставляющие наркоторговцев и агентов по переписи населения, но, говорят, они частенько разбиваются в пустыне. — Кого-нибудь уломаем или подкупим, но я приеду.

— Но тогда… — Голос Элинор растерянно прервался. — Как же я узнаю, когда тебя ожидать?

— Я позвоню из аэропорта.

— Но как ты доберешься из Нашвилла?

— А что, ты меня не встретишь?

— Ну, в принципе, могу, конечно… Но доктора говорят, что Джо-Нелл может в любую минуту… — Она помолчала, шумно дыша в трубку. — А, подожди-ка! Теперь же есть такси-лимузины, мне рассказал о них один клиент. Там есть и настоящие лимузины, но в основном это обычные микроавтобусы. Это просто название такое — «такси-лимузины». И не волнуйся — они не слишком дорогие.

— Они ходят до Таллулы?

— И до всех остальных поселков между Нашвиллом и Ноксвиллом: до Лебанона, Картиджа, Куквилла. Удобно, правда?

— Безусловно. Я позвоню, когда приеду в Таллулу.

— Ты приедешь одна?

— Вероятно, — я вздохнула и глянула на Сэма. — А Минерва-то рядом? Могу я с ней поговорить?

— Она в больнице, караулит врачей. У Джо-Нелл целых три хирурга: специалист по мозгам, специалист по крови и еще один, который следит, чтобы не было застоя в легких. Я даже и не знала, что в центральной городской больнице столько врачей! Вообще-то говоря, я как раз туда и еду. Со мной тут три Минервиных подруги, и мы уже немного опаздываем. Но Фредди!

— Что?

— Береги себя.

Элинор уже дала отбой, а я все еще прижимала трубку к уху и слушала странные мексиканские гудки. Большинство людей заканчивают разговор обычным «пока!», но моя сестра просит всех беречь себя, словно этот призыв может предотвратить катастрофу. Я задумалась, сколько раз мои бабка и мать произносили такие же предостережения, стараясь отвести грозящую опасность. Я повесила трубку и обернулась к столику, за которым сидели Сэм и Нина. Между ними стоял наш завтрак: молоко и huevos rancheros[14] для Нины, пшеничный тост, острая приправа с перцем халапеньо и бутылка папайевого сока для Сэма и нетронутая тарелка huevos con chorizo, ожидавшая меня. Но похоже, есть я была не в состоянии. Подходя к столику, я услышала Нинины слова:

— Надо же, сбило поездом! Жуть да и только. Стало быть, Фредди придется уехать, да?

МИНЕРВА ПРЭЙ

Не прошло и шести часов после первой операции, как Джо-Нелл уже покатили на вторую — удалять селезенку. Доктора сказали, что это большой риск. Я сидела в холле и, глядя в узкое окошко, обращала к небу свои молитвы. Элинор все на свете проворонила: она уснула прямо в темно-бордовом пластиковом кресле. Голова у бедняжки запрокинулась, и она сразу стала похожа на своего отца и всех прочих Мак-Брумов. Подбородки у них были крутые, но носы и скулы выдавали слабину. Вот и у Элинор характер не без слабостей. Она и всегда-то была нервной девчушкой, а после смерти Руфи и вовсе расклеилась, словно все время ждала какой-то новой напасти. Недавно я подметила, что она никуда не ездит одна. Я, конечно, ни словом об этом не обмолвилась, а просто стала наблюдать. По-моему, если б не закусочная, то она бы день-деньской сидела дома, на Ривер-стрит. По выходным она все смотрит телевизор: передачи для кулинарок по каналу «Дискавери», «Стиль жизни от Марты Стюарт» и сериал «Дерзкие и красивые». Потом она прерывается на обед, перехватывает сэндвич с майонезом и бежит смотреть «Живем только раз». А там уже до самого вечера что-то стряпает и вклеивает вырезки в свой альбом. И все это время — нет, вы только подумайте! — она расхаживает в ночной рубашке. Ног она по выходным не бреет, так что они зарастают густой-прегустой щетиной.