Американский пирог - [18]

Иногда мне хотелось позвонить по этому последнему номеру с анонимной жалобой. «Помогите, — сказала бы я по-испански, — моя личная жизнь под угрозой! Нам нужна защита и усиленный охранный режим». Угроза была тем явственней, что номер Нины ван Хук находился ровно через двор от нашего. Как правило, она не задергивала шторы и щеголяла своим упругим телом, бюстгальтерами с поролоновыми вставками и кружевными трусиками цвета фруктовых леденцов. Мое стандартное белое белье из универмага «Джей Си Пенни» буквально вгоняло меня в краску. Следовало либо прикупить себе что-то поэротичнее, либо задергивать собственные шторы.

Я взглянула на Сэма, который как раз натягивал джинсовые шорты. Наши взгляды встретились.

— Я сказал Нине, что мы завтракаем в семь в кафе «Магдалена».

— Так рано? — Я прикрыла глаза рукой и плюхнулась обратно в постель. — Нет, давай еще поваляемся.

— Воскресный завтрак в «Магдалене» — это уже традиция, — возразил он, — к тому же у нас куча работы.

Он поднял простыню, поймал мою ногу и ущипнул меня за большой палец.

— А я-то думал, ты мечтаешь о своих huevos con chorizo[4].

Но, как ни глупо, в тот момент я мечтала лишь о том, чтобы позвонить домой и поведать сестрам, как я дважды рискнула жизнью: 1) нырнув в одиночку, 2) рассердив сорокафутового кита. Сестры у меня верные: они бы во всем обвинили Сэма и Нину. «Избавься от этой сучки», — сказала бы Джо-Нелл. Но этого я не умею: я всегда недооцениваю своих врагов. Много лет назад в Мемфисе у меня на кухне завелась мышка. «Не беда», — подумала я. Положив в ловушку кусочек итальянского сыра, я все ждала, когда раздастся ее отвратительное клацанье. Но чертова мышь стащила сыр вместе с мышеловкой!

Через десять минут мы втроем уже шагали по авениде Нижней Калифорнии, улице с двусторонним движением в центре Герреро-Негро, всего в четырех кварталах от главного здания соляной компании «Экспортадора дель Саль». Мы прошли мимо маленького почтового отделения, автобусной остановки, кофейни Марсело и мотеля «Гамес», выкрашенного в персиковый цвет. Примерно в пятистах ярдах от почтового отделения находится крошечное здание телеграфа. Обычно по воскресеньям оно закрыто, но сейчас из него выбежала растрепанная темноволосая девчонка, махавшая каким-то листком. Это была официантка из кафе «Магдалена» — Лус Мартинес, младшая дочь хозяина заведения.

Пока я глазела на нее, Нина обогнала меня и спросила Сэма, можно ли ей выйти в лагуну на лодке: она бы хотела заснять под водой молодую самку с детенышем. Сэм, казалось, задумался; он снял очки и потер глаза. Я знала, о чем он думает: «Сегодня пасмурно, и видимость будет хуже некуда». Но прежде чем он ответил, Лус Мартинес заголосила:

— Señor Espy![5] — Едва переводя дух, она догнала нас и протянула смятую бумагу.

— Trágico[6], — восклицала Лус, прижимая ладонь к щеке и обдавая нас ароматом перца, мяты и кориандра. — Telégrafos[7], — пояснила она и сунула бумажку мне в руку.

Я развернула ее и, опустив глаза, прочитала:

«ПРИЕЗЖАЙ ТЧК БОЛЬШАЯ БЕДА ТЧК ДЖОНЕЛЛ СБИЛО ПОЕЗДОМ ТЧК СОСТОЯНИЕ КРИТИЧЕСКОЕ ТЧК ВЫЖИВЕТ ВРЯД ЛИ ТЧК ЦЕЛУЮ ТЧК ЭЛИНОР ТЧК».

— А кто эта Джонелл? — поинтересовалась Нина, заглядывая мне через плечо. Она произнесла это имя, скомкав его в одно слово. Я хотела было поправить ее, но почувствовала, что вряд ли смогу говорить. Перед глазами у меня стояла безумная картина: старинный локомотив врезается в малюсенькую машинку.

— Ее сестра, — ответил Сэм, обняв меня.

— Ее сестру протаранило поездом? — заморгала Нина. — Господи!

Я взглянула на Сэма и протянула ему телеграмму. У меня кружилась голова, и я почувствовала, что меня вот-вот вывернет прямо посреди этой песчаной улочки. Схватила Сэма за руку, все надеясь, будто что-то не так поняла: прочла tren[8]вместо trenza[9]. Лус Мартинес гладила меня по голове, ероша стриженые волосы, и с ужасом в глазах бормотала:

— Lo siento mucho[10].

— Боже мой, Фредди, — воскликнул Сэм, прижимая меня к груди, — мне так жаль.

— Может, это ошибка? — спросила я. — Может, не так перевели?

— Надо позвонить твоей сестре. — Он повернулся к Лус и указал на кафе. — Me permite usar el teléfono?[11]

— Si, señor[12]. — Она схватила его за руку и потащила вперед. — Por aqui[13].

Сидя в кафе «Магдалена», я сжимала трубку старого черного аппарата и слушала рассказ Элинор. От запаха кориандра у меня слегка кружилась голова, и я то и дело машинально ощупывала засохшую корочку над левой бровью. Голос Элинор казался далеким, словно шум прибоя внутри морской раковины.

— В каком она состоянии? — спросила я. — В коме?

— Не знаю. Спит как убитая. Доктор говорит, это из-за операции и того лошадиного наркоза, что ей вкатили.

— Операции?!

— Да. Все думали, что она переломала себе все кости, но ей повезло. Сломаны только бедренный сустав и нога, кажется левая. Она уже в гипсе. — Голос Элинор заглушали какие-то щелчки в линии. — Но теперь они поняли, что у нее лопнула селезенка. Если это так, то придется ее удалить. Фредди, я так волнуюсь, просто с ума схожу! Она потеряла уйму крови. Я предложила перелить ей мою, но у меня кровь второй группы с положительным резусом, а у нее — первой и резус-отрицательная.