Американская пустыня - [42]

Снаряд не промахнулся мимо цели – но и насквозь не прошел. С глухим стуком ядро ударило Теду в грудь – и упало к его ногам.

Над пыльным двором повисло глубокое, тяжелое безмолвие; ничего сопоставимого Тед в жизни не слышал. В воздухе еще висел дым, воняло сгоревшим порохом. Даже вороны, что все утро каркали, вдруг смолкли. Тед подумал было, что их спугнул выстрел, но нет: вороны расселись на дальнем заборе, наблюдая за развитием событий. Адепты, один за другим, отделялись от толпы и ковыляли к главному зданию. Наконец во дворе остались только Тед и Большой Папа, да курящаяся пушка между ними. Фанатик был потрясен до глубины души, его опущенные руки дрожали, трясущиеся губы не могли выговорить ни слова. Он отвел глаза под неотрывным взглядом Теда, затем неуверенно глянул в сторону здания, куда ушли его приверженцы. И побрел вслед за ними, оставив Теда привязанным к столбу.

Весь день Тед оставался там: палящее солнце не причиняло ему вреда, зато заставляло то и дело возвращаться в изломанное прошлое. У него было время вспомнить все читаные-перечитаные по многу раз романы, и Тед вдруг осознал, что только теперь сможет читать по-настоящему. Ему захотелось почитать вслух Робби Бернса – своей дочке. Ему захотелось почитать сыну Твена – и воспитать в нем отрадную непочтительность. Ему захотелось наслаждаться словами – и разделить их смысл с женой. Перекликались каменки, рассекая темнеющее небо, летучие мыши охотились на насекомых и сигнально попискивали – Тед слышал все до последнего звука. Голоса адептов затерялись в воздушном океане пустыни, а строение, где все они прятались, походило на корабль-призрак. Вышла Синтия; выражение ее лица словно подстраивалось под морщинки, прочерченные манерой хмуриться в течение немногих прожитых ею лет. Не говоря ни слова, она принялась за веревки, стягивающие Тедовы запястья.

– Тебе надо убраться отсюда.

– Кто там в бункере? – спросил Тед.

Синтия сосредоточенно отвязывала ему ноги. На вопрос она не ответила.

– Кто в бункере?

– Беги, и все, – приказала она.

– В бункере дети, – прогремел голос Большого Папы: он поспешал к месту событий с винтовкой. – Я их много лет собирал. Они – моя страховка. Я их называю «детки с молочных пакетов».[xxxi]

Тед сглотнул. Вспомнил всхлипывания, жалобный голосок. Поглядел на Большого Папу – жирную алую кляксу на фоне неба пустыни.

– Отойди от него, Синтия, – велел Большой Папа, вскинул винтовку к плечу и взял Теда на прицел.

Тед оттолкнул от себя женщину.

– Уходи, – сказал он.

– Беги! – настаивала Синтия.

Тед – давняя привычка ли тому виной или просто здравый смысл – бросился бежать. В него целились из ружья. И не важно, что пушечное ядро повело себя так странно; не важно, что ни жажда, ни палящий зной, похоже, не причиняли ему вреда. Он бежал. Выстрелы взрезали прогретый воздух; от дальних стен надворных построек отразилось эхо. Одна из пуль ударила Теду в спину, он почувствовал – насквозь не пробило, но не остановился. Инстинкт подсказывал петлять туда-сюда, увертываясь от пуль; еще миг – и вдруг Тед разом перестал видеть закат, в направлении которого мчался. Он угодил в каньон, в глубокую промоину с песчаным дном, склон которой с каждым его шагом делался все круче. Треск выстрелов и отсвет неба – все исчезло; он несся по витому потайному туннелю, ведомому только воде – в своего рода геохронологической таблице. А затем беглеца вновь выплюнуло в закат: земля под ногами сделалась тверже. Оглянувшись, Тед уже не увидел света и не услышал звуков лагеря. И все равно он бежал, бежал, поднимая пыль и не сводя глаз с солнца, уже почти канувшего за горизонт – бежал на запад.

Книга III

Глава 1

Тед ворвался в ночь так стремительно и так грациозно, как отродясь не бегал, хохоча с каждым заряжающим энергией шагом – жалкий оживший мертвец разминал ноги вроде как в те давние времена, когда регулярно бегал трусцой. В ту пору он бегал не просто для разминки, но, как сейчас, спасения ради, хотя и в ином смысле. Лишь через год после того, как Теда взяли в университетский штат, Глория сообщила мужу, пока тот разбирался со счетами, что она беременна Перри. Оклад у Теда был невелик, гигантские часы под названием «штатная должность» уже тикали оглушительно громко. Теду просто не верилось, что Глория умудрилась «залететь» в третий раз; он все гадал про себя, а когда, собственно, они сексом-то занимались. Казалось, все время Глории поглощает дочка; с наступлением вечера она засыпала сразу, мгновенно, свернувшись в тугой комочек, оставляя Теда размышлять в одиночестве об университетских кошмарах и терзаться чувством вины из-за того, что он спит со студенткой последнего курса родом с Аляски, этой привычной к снегоступам девицей с чрезмерно развитыми мышцами бедер.

Однако сейчас пробежаться было славно. Вскоре Тед сбавил темп – только потому, что бежать надоело, – дошагал до перекрестка двух дорог и к рассвету добрел до закрытой закусочной. Поднявшись на ветхое, обшитое досками крыльцо, Тед сидел и глядел на встающее из-за холмов солнце, как вдруг заслышал рокот вертолета, шинкующего лопастями воздух – сперва где-то далеко, затем ближе, затем совсем близко. Тед его не видел и вставать с крыльца и высматривать машину в небе не стал. Вскорости шум заглох вдали.