Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 - [80]

Не следует забывать, что в то время, когда американцы ушли из Сибири, японцы заявили, что их обязанность перед чехами оставаться там до тех пор, пока не будет эвакуирован последний чех.

Сейчас передо мной лежат десять страниц, отпечатанных мелким шрифтом, и все они касаются действий японцев или их марионетки Семенова, которые мешали эксплуатации железной дороги в соответствии с Межсоюзническим железнодорожным соглашением. Каждый честный человек пришел бы к выводу, что японцы и Семенов пытались блокировать работу Технического управления и таким образом отсрочить эвакуацию чехов, чтобы у японских войск был предлог оставаться в Сибири.

24 апреля члены Межсоюзнического комитета от Китая, Франции, Соединенных Штатов, Чехословакии и Великобритании отправили заинтересованным правительствам телеграмму, где в числе прочего говорилось следующее: «Японские военные власти согласились с действиями полковника Миди и тем самым узурпировали функции, по праву принадлежащие Техническому и Транспортному управлениям, после чего воспользовались ими таким образом, что только добавили неразберихи на железной дороге, чем реально замедлили продвижение чехословаков».

Мистер Смит, посланный Межсоюзническим комитетом в район Забайкалья, чтобы в качестве его представителя участвовать в эвакуации чехов, пришел к выводу, с которым согласился комитет, что имело место намеренное вмешательство в работу железной дороги с целью отсрочить эвакуацию чехов. Доктор Гирза официально заявил Межсоюзническому комитету, что чехам не нужна помощь японцев в эвакуации.

Японское министерство иностранных дел сделало американскому послу в Японии мистеру Моррису представление о том, что объявление Соединенными Штатами о намерении вывести свои войска из Сибири, в то время как Япония не готова сделать аналогичное заявление, демонстрирует недостаточный уровень сотрудничества с Японией, поскольку, если бы не это заявление, Япония, возможно, сама вывела свои войска. Им удалось, хотя бы отчасти, убедить мистера Морриса в справедливости этого предположения.

В двухсотпятидесятистраничной книге, написанной японским журналистом К. К. Каваками, под названием «Тихоокеанская политика Японии», приводится следующее утверждение по поводу вывода американских войск: «Если бы вашингтонское правительство относилось к Японии с таким же доверием и искренностью, как в 1918 году, возможно было бы проведение одновременного полного вывода войск весной 1920 года».

По моему мнению, такие предположения дают серьезные основания обвинить Японию в неискренности относительно ее целей в Сибири. Я не верю, что вывод американских войск каким-то образом повлиял на принятие Японией решения о том, чтобы остаться в Сибири. Предположение о том, что Япония могла бы вывести свои войска, если бы Соединенные Штаты проконсультировались с ней, несомненно, было высказано кем-то из представителей японских властей в Токио, поскольку и мистер Моррис, и мистер Каваками на это ссылались. В разговоре с одним из офицеров моего штаба относительно вывода американских войск мистер Моррис, судя по всему, порицал меня за слишком жесткие заявления. Такое поведение Японии наверняка имело целью уменьшить критику со стороны других наций за ее намерение продолжить оккупацию Сибири вразрез с целями, объявленными 3 августа 1918 года.

В своей речи на Конференции по ограничению вооружений, проходившей в Вашингтоне в 1921–1922 годах, барон Шидехара сказал, что японские войска остались в Сибири, потому что, «во-первых, там проживало достаточное количество японцев, которые переселились туда задолго до большевистского восстания на законных основаниях и под гарантии безопасности и были приняты вполне доброжелательно… и что эти резиденты едва ли могли рассчитывать на защиту своей жизни и собственности от каких-то других властей, кроме японских войск».

В то же время барон Шидехара заявил: «Существовала еще одна трудность, с которой столкнулась Япония в процессе вывода своих войск из Приморской области. Благодаря своему географическому положению и общей ситуации, обстановка во Владивостоке и Никольске влияла на безопасность на корейской границе».

Ни одно из этих соображений не было упомянуто Японией в ее заявлении от 3 августа 1918 года, где приводились причины и цели предпринятой ею интервенции в Сибирь. Что заставило японское правительство поверить, будто бы жизни и собственности японских резидентов в Сибири и на границе с Кореей понадобилась защита в 1920 году, когда ушли американские войска, и почему она не была им нужна в 1918-м? В 1920 году отношение к японцам стало гораздо хуже, чем в 1918-м, но это возмущение было обращено на японских военных, по причине их действий за время интервенции. По моему мнению, истинные цели Японии в Сибири никогда не озвучивались публично.

Когда американские солдаты стали возвращаться в Соединенные Штаты, вернее, даже вскоре после того, как стало известно об их скором возвращении, мое внимание привлек тот факт, что некоторые из них женились на русских женщинах. Слишком многие из этих женщин на законных основаниях не смогли бы получить разрешение на въезд в Соединенные Штаты, и я понял, что надо предпринять какие-то шаги, чтобы остановить их. Я чувствовал, что это не по-американски, но, воспользовавшись своей властью, старался объяснить солдату, что ему не нужно жениться, чтобы не столкнуться с подобной ситуацией. Я издал приказ, что, если солдат женится без согласия своего непосредственного командира, я не допущу его жену на транспортный корабль, идущий в Соединенные Штаты. В то же время я проинструктировал командиров, чтобы они старались выяснить, может ли женщина, на которой хочет жениться их подчиненный, получить по закону разрешение на въезд в Соединенные Штаты и не является ли она уже замужней. Позволяет ли ее репутация получить разрешение на свадьбу или нет. Этот шаг был предпринят в интересах солдат и в интересах Соединенных Штатов. Очевидно, что мой приказ не встретил искреннего одобрения властей в Вашингтоне, где не могли правильно оценить реальную ситуацию, и по наущению кого-то из сотрудников Красного Креста мне приказали обеспечить переезд даже для самой беспутной женщины, если она вышла замуж за американского солдата. Я выразил протест против этого приказа, и в конце концов мне сказали, что я должен позволить жене солдата приехать в Соединенные Штаты, если убежден, что солдат женился на ней с мыслью обеспечить ее социальную реабилитацию. Мне пришлось сознаться в своей неспособности определить истинные намерения солдата, поэтому я передал это дело своему начальнику штаба и однокашнику полковнику Дж. Д. Лейтчу, чтобы он принимал решение по своему разумению. Относительно женщин, которые проживали во Владивостоке, я обратился за помощью в принятии решения к руководителю YWCA. Я чувствовал, что благодаря моим приказам удалось кое-чего добиться, но результат явно не дотягивал до моих ожиданий.