Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 - [77]

После того как Иванов-Ринов в попытке мобилизовать их на военную службу стал применять по отношению к ним чрезвычайно жесткие меры, Колчак не продержался бы и месяца без поддержки находившихся в Сибири иностранных войск. Мои выводы не были сделаны задним числом, в своих докладах из Сибири я постоянно призывал обратить внимание на эту ситуацию.

7 декабря 1919 года государственный секретарь Соединенных Штатов в числе прочего телеграфировал американскому послу в Токио следующее: «Это правительство не предлагает нам ни в какой форме отступить от принципов невмешательства во внутренние дела России».

Ни находясь в Сибири, ни потом я так и не смог понять ход рассуждений Государственного департамента, которые привели его к выводу, что правительство Соединенных Штатов может посылать Колчаку оружие и боеприпасы и что военному министерству следует привлечь меня к оказанию помощи Колчаку. Дважды с помощью представителя Государственного департамента внимание представителей военного министерства привлекали к тому, что мои ошибки привели к провалу попыток помочь Колчаку. И после всего этого они продолжали заявлять о «невмешательстве во внутренние дела России».

Я знаю, что в качестве ответа на одно из таких утверждений, направленных военному министерству, представителя Государственного департамента уведомили, что военное министерство толкует данные мне предписания точно так же, как я, и в случае если Государственный департамент толкует их иначе, эти расхождения предлагается обсудить на встрече государственного секретаря и военного министра, где они, несомненно, будут урегулированы. Ни мне, ни моему информатору не известно, предпринимались ли в связи с этим какие-нибудь дальнейшие шаги.

Мне известно лишь одно, что за время моего пребывания в Сибири ни одно слово в моих первоначальных предписаниях не было изменено.

12 декабря во Владивосток прибыл офицер американской армии, которому было приказано подготовить доклад для генерального консула Харриса. Учитывая ситуацию, существовавшую на то время в Сибири, это было не просто необычно, а беспрецедентно, и я не мог не почувствовать, что это камень в мой огород. Я не верил, что генерал Марч знал об этом приказе, а поскольку офицер служил в управлении военной разведки, я пришел к заключению, что Государственный департамент добился издания этого приказа через руководителя военной разведки генерала Черчилля. Конечно, я понимал, что приказ армейскому офицеру в ранге полковника или подполковника – не помню точно – подготовить доклад для генерального консула преследовал какую-то цель. Мне сообщали, что мои донесения существенно отличаются от докладов, которые посылал генеральный консул, и я пришел к заключению, что цель состоит в том, чтобы иметь в Сибири армейского офицера, присылающего доклады, отличающиеся от моих. У этого офицера имелась при себе подготовленная в управлении военной разведки памятка, которую он по неосторожности показал офицеру моей разведки полковнику Эйхельсбергу. В этой памятке значилось следующее: «Американские войска находятся в Сибири прежде всего для того, чтобы поддержать Колчака против большевиков, обеспечивая работоспособность железнодорожных линий Транссибирской магистрали».

Это был официальный документ, дискредитировавший неоднократно повторяемые мной в Сибири заявления, что я не намерен вмешиваться во внутренние конфликты русских. Документ имел для меня такую исключительную важность, что я отправил генералу Марчу телеграмму с просьбой, чтобы этому офицеру приказали вырвать из памятки эту страницу и сжечь ее в моем присутствии. Моя просьба была одобрена, и данную фразу убрали, как я и предлагал.

Откуда генерал Черчилль раздобыл информацию, чтобы обосновать такое утверждение? Я не думаю, что генерал Черчилль когда-нибудь видел данные мне предписания, но не верю и в то, что он стал бы выдумывать подобное утверждение с целью дискредитировать мое хорошо известное толкование этих предписаний. Если бы он, прежде чем сделать подобное противоречащее фактам утверждение, обращался в соответствующие инстанции военного министерства, куда ему следовало обратиться за информацией, ему бы сказали, что мое толкование данных мне предписаний полностью совпадает с толкованием военного министерства. Я придерживаюсь мнения, что генерал Черчилль обращался за интерпретацией данных мне предписаний к мистеру Девитту С. Пулу из Государственного департамента.

Через несколько дней после того, как офицер уехал из Владивостока в Читу, чтобы отчитаться перед генеральным консулом Харрисом, я получил телеграмму от генерала Марча, где говорилось, что этому офицеру необходимо соблюдать дисциплину и что он не имеет права что-либо посылать из Сибири, если не будет делать это через меня. После этого мне стало ясно, что мое предположение о происхождении приказа правильно.

Поскольку официальной причиной присутствия войск Соединенных Штатов в Сибири называлось обеспечение нормальной эксплуатации железных дорог в интересах русского народа, я рассматриваю следующее письмо, полученное от полковника Г. Х. Эмерсона, первого заместителя мистера Стивенса, как лучшее из доступных свидетельств работы Межсоюзнического железнодорожного соглашения. Полковник Эмерсон проводил практически все время в поездках по железной дороге и, как никто другой в Сибири, имел возможность наблюдать за действием этого соглашения. В письме, датированном 13 декабря, он пишет следующее: