Американец - [59]
Хотя весенняя работа приносила больше радости и была не такой тяжелой, Американец предпочитал ей зимнюю, когда земля готовилась к сбору урожая и всеми силами противилась сокрушительной силе природы. Борьба за выживание пробуждала подлинную жизненную энергию, поэтому сорняки, дождь, грязь и снег шли посевам на пользу. Без них вкус летних консервированных помидоров был бы не таким насыщенным, равно как и вкус хрупких весенних овощей и ярких плодов, которые, будто капризные дивы, выходили из своего укрытия, лишь когда ситуация снаружи была под контролем.
Лео решительно распахнул дверь сеновала. Девушка ждала его: голая, она лежала прямо на земле, раздвинув ноги. Он шагнул вперед и остановился, разглядывая рыжеватую растительность у нее на лобке. Голос Мии все еще звучал у него в голове, и это тело больше ничего не могло ему предложить.
– Что за делишки у Карима с твоим отцом? – спросил он грубо.
Девушка улыбнулась, обнажив гнилые зубы.
– Может, ты перестанешь задавать вопросы и отымеешь меня?
Лео крепко ухватил ее за волосы и дернул на себя.
– Говори, – прорычал он. – Или убью.
Девушка уперлась коленями в землю и взмолилась:
– Хорошо. Я все тебе расскажу, только отпусти… Лео ослабил хватку – несколько грязных, жестких волосков осталось у него между пальцами – и толкнул ее на кучу кормового зерна.
– Ну? О чем они все время секретничают?
– Столько лет прошло, а ты до сих пор не понял, что здесь происходит, – пробормотала девушка.
– Объясни мне, – велел Лео. – Что я должен был понять?
– Ты не думал, почему лошади болеют? Тебе не странно, что все они умирают одинаковой смертью?
– Карим говорит, это легочная инфекция и они передают вирус друг другу.
– Ну да, конечно, – насмешливо сказала она. – Вирус подпольных скачек… – К голосу вернулась былая пронзительность. Стоило ей занервничать, как в ее лице проступало что-то нездоровое, похожее на слабоумие. – Мой отец помогает накачивать их наркотиками. Знаешь, что он им дает? Вытяжку из лягушек… Называется дерморфин, его получают из лягушачьей кожи. С ним лошади не чувствуют боли и во время забега мчатся во весь опор. Но кости становятся хрупкими и потом ломаются, в итоге остается только усыпить животное…
Американец потер подбородок.
– Почему не подождать, пока перелом срастется?
Девушка снова улыбнулась ему своей странной улыбкой.
– Потому что лошадь со сломанными ногами вызывает подозрения. Понимаешь? История с вирусом должна успокоить босса.
Лео вздрогнул.
– То есть Кирпич ничего не знает о скачках?
Девушка кивнула.
– Раскрой глаза пошире, и ты увидишь, что ваши лошади еле стоят на ногах, у них от природы слишком тонкие щиколотки и слишком тяжелый круп, чтобы участвовать в скачках… – Она подползла поближе и встала на колени. – Ну так что, займемся, наконец, делом?
Лео наклонился к запыленному лицу девушки, сжал ее голову руками и вгляделся в ничего не выражающие карие глаза – будто в стену, за которой скрывается пропасть. На миг он ощутил что-то вроде жалости. Часто, подумал он, за зимой ничего не следует, даже весна. Он разжал руки, собрал раскиданную по полу одежду и бросил ее девушке.
– На, – сказал он. – Одевайся.
* * *
– Тебе все понятно? – спросил Лео, сжимая в руке телефон.
– Да, завтра я позвоню тете Санте в Сан-Хуан.
– Отлично… Так что?
– В смысле «так что»?
– Ты меня любишь или нет?
– Сначала выберись оттуда, а потом мы поговорим.
– Значит, ты меня любишь.
– Сначала выберись оттуда!
– Хорошо.
– Кстати, когда это произойдет, ты знаешь?
– Скоро.
– Скоро – это когда?
– Скоро.
– …
– Миа? Алло? Миа, ты меня слышишь?
Связь прервалась. Сердце Американца бешено колотилось, тишина в трубке была равносильна смертному приговору.
Постепенно он убедил себя, что это не конец света, ведь украденный телефон может разрядиться или владелец может его заблокировать. В любом случае трудности ему на пользу, они только приблизят побег. И неизвестно, может, Миа успела услышать его второе «скоро», прозвучавшее куда более убедительно, чем первое.
Следующие несколько недель Лео пришлось безвылазно сидеть на ферме. У Карима были срочные дела в городе, поэтому заказы из супермаркета он забирал сам.
С недавних пор поведение египтянина изменилось. Про телефон хромого он точно не знал, иначе Лео уже лежал бы в земле с простреленной головой. Похоже, дело было в девке. Или Карим их застукал, или она сама призналась. В его отношении теперь ощущалась скрытая неприязнь: он вел себя подчеркнуто спокойно и сдержанно, словно успокаивая Американца, что никто не держит на него зла, никто не планирует от него избавиться. Следовало быть осмотрительным и держать ухо востро.
Однажды вечером, по обыкновению поделившись с ним новостями о животных и посадках, египтянин между делом сообщил, что у него лежит приглашение на свадьбу Пинуччи.
– Когда ты его получил? – спросил Лео, сидя на земле и прислонившись спиной к скале.
Карим ловко поворошил угли кочергой.
– Понятия не имею.
– Последний раз нам привозили почту из Неаполя дней десять назад, не меньше!
Египтянин пожал плечами.
– Похоже, что так…
Лео отвернулся, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не сорваться. Из долины пахнуло свежестью – только она и спасала от беспощадного зноя, воцарившегося в последние дни. Нельзя было поддаваться на провокации.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Что скрывается за той маской, что носит каждый из нас? «Воображаемые жизни Джеймса Понеке» – роман новозеландской писательницы Тины Макерети, глубокий, красочный и захватывающий. Джеймс Понеке – юный сирота-маори. Всю свою жизнь он мечтал путешествовать, и, когда английский художник, по долгу службы оказавшийся в Новой Зеландии, приглашает его в Лондон, Джеймс спешит принять предложение. Теперь он – часть шоу, живой экспонат. Проводит свои дни, наряженный в национальную одежду, и каждый за плату может поглазеть на него.
Село Белогорье. Храм в честь иконы Божьей Матери «Живоносный источник». Воскресная литургия. Молитвенный дух объединяет всех людей. Среди молящихся есть молодой парень в инвалидной коляске, это Максим. Максим большой молодец, ему все дается с трудом: преодолевать дорогу, писать письма, разговаривать, что-то держать руками, даже принимать пищу. Но он не унывает, старается справляться со всеми трудностями. У Максима нет памяти, поэтому он часто пользуется словами других людей, но это не беда. Самое главное – он хочет стать нужным другим, поделиться своими мыслями, мечтами и фантазиями.
Скорее рассказ, чем книга. Разрушенные представления, юношеский максимализм и размышления, размышления, размышления… Нет, здесь нет большой трагедии, здесь просто мир, с виду спокойный, но так бурно переживаемый.