Америго - [67]

– Я назвала тебя глупым! – вскипела она. – Ты что, не сердишься?! И тебе не грустно?!

– Нет, – ответил Саймон. – Зачем сердиться? Так меня иногда называет даже мама.

– Нет, тебе надо рассердиться! – растерялась Берта. – Или огорчиться! Все ведь делают так! А ты… Может, ты сейчас… без чувств?

Саймон промолчал.

Берта некоторое время дулась, но никуда не уходила. Вдруг она смекнула что-то и с хитрой улыбкой вновь обратилась к нему:

– Я отдам их тебе завтра за фрукты из мешка.

– Я согласен, – сказал Саймон.

На следующий день Берта Брэдли забрала у Саймона его порцию съедобных плодов, но желуди отдавать не стала, объяснив, что на всякий случай спрятала их в том же месте, где нашла. Она обещала сбегать за ними, когда учитель заснет. Однако Саймон так ничего и не дождался. Берта весь день сидела на берегу в компании нескольких подруг и рассказывала им о том, что собирается делать на Америго. Она говорила, что ее ждут самые лучшие Блага и сношения, потому что Создатели видят – она не берет примера с «таких дураков, как этот Спарклз». Саймон сидел поодаль в своем привычном забытьи и ничего из этого не слышал. Когда солнце скрылось за деревьями, Берта не выдержала и подошла к нему с усмешкой, совсем ее не красящей.

– Ты не отдашь мне свои штуки? – спокойно спросил Саймон.

Берта, уже гордо подбоченившаяся, разочарованно вздохнула и опустила руки.

– Нет, – просто ответила она.

Саймон молчал, и Берта опять не знала, как себя повести. Она рассчитывала заманить его к себе в компанию и там поднять его на смех, но эти планы рухнули в одно мгновение.

– Не понимаю, – пробормотала она сквозь зубы.

– Чего? – спросил Саймон.

Тут Берта сорвалась.

– Вообще-то я сделала так, потому что в Книге Заветов написано, что мужчина – это властитель женщины, как Господин – властитель пассажиров, – зло сказала она. – И я хотела получить власть над тобой, пока я еще ребенок и мне это разрешается.

– Это разрешается?

– Ну, это ведь не запрещено! – Она пожала плечами.

– А потом будет запрещено?

– Потом властителем меня будет мой муж, – ответила сердитая Берта. – Потому что я хочу высших Благ и должна соблюдать Заветы. А пока я буду властительницей тебя! Теперь плачь, как маленький, потому что я тебя обманула и оставила без еды.

– Ты хочешь, чтобы я заплакал? – удивленно переспросил Саймон.

– Именно, – нетерпеливо сказала Берта. – Я хочу быть властителем мужчины.

– Зачем?

– Чтобы посмотреть, как ты плачешь! Что непонятного!

Мальчик задумался. Берта закусила губу и обиженно скрестила руки на груди.

– Ты будешь плакать?

– Нет, – ответил Саймон.

– Почему?

Саймон не стал на это ничего говорить.

– Чего ты молчишь? – воскликнула девчонка и грозно указала рукой – точь-в-точь как учитель. – Ты и правда дурак! Праздномыслящий дурак! Ты и не похож на мужчину… скорее на девочку!

Саймон залился краской.

– Тебе, наверно, даже благоразумие не поможет! – И «собственница» убежала.

Саймон проговорил про себя ее последнюю фразу и вдруг усмехнулся.

На другое утро он очень внимательно следил за тем, как мама накапывает терпение в его кофе и небрежно размешивает ложечкой, дрожа всеми золотыми кудрями на голове.

– Сегодня мы пойдем в Кораблеатр? – спросил он.

Его опять освободили от занятий. Учителю не нравилось оцепенение, которое охватывало мальчика на берегу Парка, и он охотно удовлетворял просьбы его матери.

– Сегодня идем в магазин, – ответила миссис Спарклз. – Посидишь там пару часов и, может быть, чем-нибудь поможешь маме.

– А как же твой Уильям?

– Уильям тут совершенно ни при чем, – фыркнула она. – Как будто его общество может быть кому-то полезным.

Саймон пожал плечами.

– Я думал, ты не трудишься по воскресеньям, – сказал он, выхлебав содержимое чашки.

– Сегодня – особенное воскресенье, – повеселев, ответила мама. – Скоро Праздник Америго, и многие дамы хотят заранее приобрести себе благоприличные наряды. А если я не буду им их продавать, продаст кто-нибудь другой, и тогда благополучие твоей мамы точно не изменится к лучшему. Идем.

Саймон нечасто бывал в магазине «Спарклин Стайл», но в этот день у миссис Спарклз появилась идея, которая не показалась ей предосудительной, которая не противоречила Заветам и в целом не могла никому особенно навредить. Она достала в спальне-примерочной новый белый костюмчик с жилеткой, в каком Саймон должен был выходить в праздники, и велела сыну надеть его. Кроме того, она нашла для костюма полосатый галстук – украшение, какое редко можно было увидеть у детей. Затем она отобрала у Саймона кепку (этому он удивился больше всего, ведь прежде мама строго следила, чтобы он не появлялся на палубе без головного убора), намочила и зачесала его прекрасные темно-рыжие волосы за уши, так что он теперь сам на себя не был похож. В довершение всего она побрызгала жилетку деликатным парфюмом, которым ни разу еще не пользовалась сама.

Когда они зашли в магазин (по дороге Саймону приснилось, что фонари на 2-й и 3-й Южной превратились в гигантские желуди на сучковатых палках), Фелиция кое-что нашептала сыну и усадила его за прилавок – возле того края, откуда была видна примерочная «Спарклин Стайл».