Амёба - [12]

Но Лёня понял его вопрос по-своему и опять удивился. Потом подумал и вспомнил: ты смотри! Всё правильно. Крутил Вавочка, крутил месяц назад с приземистой такой брюнеточкой…

— Ну не приплюснутая та, чёрная… Ты ещё говорил: на йоге сдвинулась… — уточнил Лёня. — А крашеная, затылок бреет…

— Это Люська, — сказал Вавочка и встрепенулся: — А чего не знает?

— Ну что сестра уехала. В эту… в Тмутаракань.

Вавочка вздрогнул.

— Током дёрнуло?

А Вавочку не током дёрнуло — просто он услышал, как тоненько, мелодично скрипнула дверь кухни. Вздрогнул — и уставился в проём.

Лёня оглянулся. В проёме никого не было. Он вгляделся в Вавочку и расплылся в понимающей улыбке.

— На кухне, что ли, прячется? — тихо спросил он и радостно (ну как же, раскусил!) засмеялся. Потом оборвал смех и вгляделся в Вавочку повнимательней. Тот по-прежнему смотрел в проём, где уже стоял этот, в тенниске, с лицом весьма решительным.

Лёня ещё раз обернулся и долго теперь не поворачивался. На тяжёлом его затылке взвихривался водоворотик коротко подстриженных волос. А тот, в тенниске, заискивающе улыбался Лёне. Вавочка даже застонал при виде этой улыбки — такая она была жалкая, просящая извинения.

Лёня смотрел. Потом вдруг крутнулся к Вавочке, и никакой сонливости не было уже ни в глазах Лёни, широко (и красиво) раскрытых, ни в небритой физиономии. Он напоминал теперь исторического бродягу, глухой звериною тропой бежавшего с о. Сахалина.

И Вавочка заискивающе улыбнулся ему, глядящему сумасшедше, и сам почувствовал, что улыбка вышла жалкая, просящая извинения. Тогда он убил улыбку и встретил ужасный взгляд Лёни с достойным и, пожалуй, несколько угрожающим видом.

Лёня с проворотом слетел с кресла, и оно, громыхнув, вернулось в то самое положение, в каком пролежало всю ночь, а сам Лёня, чуть пригнувшись, уже отступал в сторону окна. Держа обоих в поле зрения, отвёл назад растопыренные пятерни, поискал подоконник. Нашёл. Взялся широко раскинутыми руками. Приподнял по-звериному верхнюю губу.

«Убьёт!» — панически подумали Вавочки.

— Ты что? — хрипло произнёс Лёня.

Взгляд обоих Вавочек был жалок.

— Ты что, блин?.. Совсем уже чокнулся?.. Совсем уже идиот, да?.. — Лёня говорил что попало, что на язык подвернётся, лишь бы выиграть время и прийти в себя, но каждое это случайное слово убивало Вавочку. Обоих убивало.

Он малость поуспокоился, видя их растерянные лица. Кошмар обязан быть страшным. Если же кошмар и сам испугался, то какой он к чёрту кошмар!

— Ну и дурак же ты, прости Господи! — подвёл итог Лёня, вновь обретая некоторую уверенность. — Видал дураков, но чтобы такое отколоть!..

Он передохнул и опёрся задом на подоконник. Глаза размышляли, всматривались, сравнивали. Лицо хмурилось всё больше. Ничего не мог понять Лёня. Ну то есть ни моментика из того, что происходит. А, казалось бы, напрашивающаяся мысль о собственном сумасшествии к Лёне, как всегда, и близко не подходила.

Потом на лице его появилось и исчезло выражение досады. Ах, вот оно что!.. Да, крепко провели Лёню. Давно он так не попадался. И кто бы мог подумать: Вавочка — и вдруг… Но, странно, найдя объяснение, Лёня встревожился ещё сильнее: кто же с таким перепуганным насмерть видом, с такой растерянной физиономией разыгрывает? Тем более Вавочка. Да он бы уже десять раз на смешки раздробился. И всё же однако…

— Близнецы, что ли?

Переглянулись вопрошающе. А что ещё можно придумать? Ничего нельзя больше придумать. Покорно кивнули.

— Хорошо, — оценил прежний Лёня. — Умеешь. Чья идея-то была? — и, не дожидаясь ответа: — Слышь, надо бы ещё кого-нибудь наколоть. Я прямо ошалел сначала. Вот ведь похожи!

Он снова начал всматриваться в их тождественные физиономии. Понятно, что облегчения это занятие ему не принесло. Лёня крякнул и отвёл глаза.

— Ну ладно. — Не спрашивая разрешения, достал из серванта три рюмки. Вавочки проворно убрали с алтарной тумбочки книжицу и подсвечник. — Давай к делу.

Лёня вынул из глубокого, как пропасть, внутреннего кармана пиджака коньячную бутылку. Вскрыл. Разлил по край. Сел. Вавочки тоже подсели.

— Закуску тащи.

Вавочка в костюме встал, отступил, пятясь, и улетел на кухню. Мгновенно возник с хлебом, ножом и капустой, так что двойник с Лёней и словом не успели перекинуться.

Однако Вавочка в тенниске всё же парой кивков и взглядов попытался сориентировать, что он — это он сам, а который в костюме — так, приезжий.

— Ну, за неё! — провозгласил Лёня. — За рекламную кампанию.

Опрокинули. Коньяк был явно поддельный и отдавал самогоном. Морщась, закусили. Лёня с приговоркой: «Природа пустоты не переносит», — наполнил рюмки по второму разу. Вавочка в тенниске достал пачку, раздал по сигарете, пощёлкал зажигалкой. Затянулись. Вслушались: не шумит ли. Нет, ничего ещё не шумело. Одна рюмка коньяку — это очень мало.

— Значит, что я предлагаю, — сказал Лёня, разглядывая рисунок на тенниске. — Телевидение, хрен с тобой, бери себе, а мне давай «Аргументы и факты». Остальное меня не колышет…

Вавочка в тенниске окаменел лицом и тихонько указал глазами на двойника. Дескать, что же ты о делах-то при постороннем!

Лёня только головой покрутил — забавные у близнецов отношения. Хотя ему-то какая разница?.. Время терпит. Кончится коньяк — пошлём гостя за добавкой, тогда и поговорим. А пока — светская беседа.